Лютый морок

Но, только лишь Олег сумел отдышаться, всё будто перевернулось. Лес завопил на тысячи страшных голосов. Земля под ногами дрожала и дергалась, а отовсюду неслись душераздирающие вопли, стоны, клёкот, рёв и уханье. Олег побежал, не разбирая пути. Он едва успевал закрыться руками от веток, норовивших выхлестать глаза. Что-то враждебное тянулось к нему, настигало, чтобы разорвать в клочья.

Олег мысленно твердил, что вернётся и добьёт беса, пусть ему при этом все потроха выпустят. Злость в какой-то момент стала гораздо сильней изнеможения и страха. Гвалт несущийся из лесной мглы внезапно изменился — он стал ритмичным, будто удары сотен молотков по железным брусьям. Вдруг перед ним вспыхнул ослепительный, до боли в глазах, шар, который стремительно рос. Олег хотел убежать, но что-то больно стукнуло его в лоб. Олег застонал.

̶ Куды ж ты под поезд-то, шальной?

Словно тугая пелена в одно мгновение сползла с глаз. Олег понял, что стоит на железнодорожном пути, который освещал прожектор прибывающего поезда. Сухонькая старушка в платке замахивалась клюкой, чтобы ещё раз огреть Олега по лбу. Он успел поднять руки и промычать:

̶ Не надо, я всё понял.

̶ Ох, понаедете со своих городов, у вас от нашего воздуха и голова кругом идёт. А ты, небось, ещё и лишку хватил, ̶ старушка выразительно щёлкнула себя пальцем по горлу. Олег не хотел спорить и указал на поезд:

̶ Неужели рыбинский? На Москву?

Бабулька удивленно ойкнула:

̶ Рыбински-ий! Да он же через Сонково идёт, а дотудова аж четыре остановки. Вот на этом поезде как раз, на сонковском.

̶ А что это за станция?

Старушка покачала головой, но не стала скрывать от городского шутника название этого небольшого разъезда. Олег остолбенел. Он был в шоке. Если это правда… Нет, это не может быть правдой — до места, где он был вечером десятки километров по прямой. Но вот свет прожектора выхватил из тьмы скромный фасад деревянного вокзала с буквами названия. Бабка не врёт.

Из ошеломления спутанными мыслями его вырвал тычок палкой под рёбра. Снова проклятая клюка.

̶ Ты, это, внучок, если хочешь завтра рыбинский перехватить, поспеши. Поезд тут долго не стоит. И это… Ты бы по нашим лесам ночью-то не бродил. Пропадают люди. А надысь, о прошлом месяце, рыбака одного до смерти изувечили — на человека не похож стал. Не знали, как и хоронить.

Олег уже бежал к поезду, когда до него вдруг дошёл жуткий смысл сказанного. Уже от вагона он обернулся и крикнул:

̶ Бабуль, а число сегодня какое?

Ответ заставил пальцы Олега похолодеть.

̶ А год какой?

Не может быть! Он едва втащил свое тело в тамбур и осел на ступенях. Разум его словно вскипел, выбрасывая пузырями на поверхность кошмарные картины недавних событий. Всё, что память старалась сжечь без следа — всё выползало наружу. Внутри будто надломилось что-то. Олег сидел, провожая огни станции пустым взглядом, и думал о том, что жизнь больше никогда не станет прежней.

Ведь немалый кусок этой самой его жизни пропал — растворился без следа в местных лесах. Не день, не неделя — годы. Или всё это неправда — видения помрачённого разума, а он сам лежит где-нибудь под корягой? А вдруг всё это просто кошмар, яркий и продолжительный? И скоро он проснётся. Олег даже пытался припомнить, не угостился ли он где запрещёнными веществами — очень уж всё напоминало бэд-трип. Он ведь мог попробовать ради интереса и не рассчитать сил? Мог ведь?

Олег пристально вглядывался во тьму, свистящую ветром за дверью вагонного тамбура. Он будто искал там ответ, способный его успокоить.

Ответа не было.