То, о чем я хочу поведать, произошло в 1982 году. В то время я учился в одном из начальных классов. После окончания учебного года наш класс во главе с учительницей собрался в поход. Нам выделили заказной автобус и мы с одноклассниками прекрасно провели время на живописной природе за чертой поселка. Обратно, в полдень автобус довез нас до автопарка — до окраины поселка, а дальше дети добирались сами.
Добавить в моё избранное
4 мин, 7 сек 13396
Мы не решились заходить во мглу этого скорбного места, и уже было направились к штакетному забору (благо мы шли недалеко от него, а за ним — дорога), как один из моих одноклассников — Егор — вскрикнул, нарушив тишину и пение кузнечиков: «Череп!» И показывает рукой на кучу мусора, оставленную после уборки кладбища.
Хочу сказать, что кладбище в нашем поселке единственное и имеет более чем столетнюю историю. И оно действующее. Наш поселок является военным городком и для него характерна большая смена населения. Родственники умерших уезжают из поселка, а могилы забываются, на их месте копают свежие могилы, поэтому часто, тем более в Советские безбожные времена, на территории кладбища можно было увидеть кости, выкопанные и выброшенные из старых заброшенных могил.
Так вот, после вскрика Егора мы с интересом подошли к куче мусора, где среди старых полинялых венков, покрасневших пихтовых веток и обломков трухлявых гробовых досок мы увидели коричневые от времени и долгого пребывания в земле человеческие кости и череп. Нижняя челюсть с желтыми, старческими зубами и прилипшими рыжими волосами (все, что осталось от бороды) лежала поодаль.
Только мы стали рассматривать находку, как рядом кто-то обратился к нам тихим мужским и довольно глухим голосом: «Что ребята, интересно?» Мы подняли головы и оторопели, увидев в метрах четырех от себя странного военного. Не смотря на пекло, он был не только в шерстяной, но и парадной, цвета морской волны форме. Под кителем одета белая, но как мне показалось, с грязными разводами рубашка. Это был прапорщик, это сразу бросилось мне в глаза, так как у офицеров на парадной форме погоны золотые, а у прапорщиков — красные. В это время откуда-то повеяло неприятным запахом. Тогда я еще не знал, что это за запах, только спустя годы узнал — трупный запах ни с чем не спутаешь.
Так вот, на его вопрос мы не ответили, не столько испугавшись, сколько удивившись его наряду, да в таком еще месте. Непродолжительное время рассматривая его: лицо его было более чем бледное, с пепельно-серым оттенком, на котором особенно четко выделялись русые усы. Под глазами, как мне показалось, у него были коричневые круги. «Синяки, что ли», подумал я про себя. Прапорщик стоял, не шевелился и после некоторой паузы вновь также тихо и глухо произнес: «Вы к кому пришли?» Причем я заметил, что он при разговоре не шевелит губами, а звуки издает как бы одними голосовыми связками и языком. Нас стал охватывать страх, и ничего не ответив, мы двинулись, обходя ограды по узким «коридорам-лабиринтам» ближе к забору, надеясь поскорей найти в нем выход или пролом в виде отсутствия 1-2 штакетины.
Пройдя со стороны кладбища вдоль забора некоторое расстояние и не обнаруживая выхода, мы неизбежно приближались к темной части кладбища, боковым зрением замечая, что от нас на расстоянии метров пяти с боку и чуть сзади, петляя между оградами, следует этот военный. Причем сладковатый приторный запах до нас периодически доносило слабое дуновение ветра.
Вдруг перед собой мы услышали голоса — это мужчина и женщина прибирали могилу умершего родственника, красили серебрянкой памятник. И тут наш преследователь исчез также внезапно, как и появился. Мы тут же увидели в заборе калитку, вышли на дорогу и дальше шли только по ней.
Честно говоря, почему-то эта встреча нас тогда не впечатлила. С друзьями мы подумали, что этот прапорщик всего-навсего подвыпивший, хоть и в парадной форме, но не совсем опрятный. Я даже родителям про это не стал рассказывать. В те Советские времена мы ведь ничего не знали про потусторонние миры и аномальные явления — огласке это все не подлежало.
Лет 15 спустя мне пришлось вновь побывать на этом месте, где внезапно возник тот военный. Сосенки уже подросли и стали соснами. Мой взгляд случайно упал на подъевший ржавчиной пирамидальный памятник с металлической выцветшей розовой звездой наверху. С овального выгоревшего портрета на меня смотрел военный с погонами прапорщика. Известно, что умерших или погибших военных хоронят в парадной форме. Лицо его выцвело, черты выступали слабо, но отчетливо можно было увидеть усы. Под портретом я прочитал дату смерти — 23.05.1982 г. Тут мне стало не по себе, поскольку мне сразу же вспомнилась забытая мной вышеупомянутая история.
Хочу сказать, что кладбище в нашем поселке единственное и имеет более чем столетнюю историю. И оно действующее. Наш поселок является военным городком и для него характерна большая смена населения. Родственники умерших уезжают из поселка, а могилы забываются, на их месте копают свежие могилы, поэтому часто, тем более в Советские безбожные времена, на территории кладбища можно было увидеть кости, выкопанные и выброшенные из старых заброшенных могил.
Так вот, после вскрика Егора мы с интересом подошли к куче мусора, где среди старых полинялых венков, покрасневших пихтовых веток и обломков трухлявых гробовых досок мы увидели коричневые от времени и долгого пребывания в земле человеческие кости и череп. Нижняя челюсть с желтыми, старческими зубами и прилипшими рыжими волосами (все, что осталось от бороды) лежала поодаль.
Только мы стали рассматривать находку, как рядом кто-то обратился к нам тихим мужским и довольно глухим голосом: «Что ребята, интересно?» Мы подняли головы и оторопели, увидев в метрах четырех от себя странного военного. Не смотря на пекло, он был не только в шерстяной, но и парадной, цвета морской волны форме. Под кителем одета белая, но как мне показалось, с грязными разводами рубашка. Это был прапорщик, это сразу бросилось мне в глаза, так как у офицеров на парадной форме погоны золотые, а у прапорщиков — красные. В это время откуда-то повеяло неприятным запахом. Тогда я еще не знал, что это за запах, только спустя годы узнал — трупный запах ни с чем не спутаешь.
Так вот, на его вопрос мы не ответили, не столько испугавшись, сколько удивившись его наряду, да в таком еще месте. Непродолжительное время рассматривая его: лицо его было более чем бледное, с пепельно-серым оттенком, на котором особенно четко выделялись русые усы. Под глазами, как мне показалось, у него были коричневые круги. «Синяки, что ли», подумал я про себя. Прапорщик стоял, не шевелился и после некоторой паузы вновь также тихо и глухо произнес: «Вы к кому пришли?» Причем я заметил, что он при разговоре не шевелит губами, а звуки издает как бы одними голосовыми связками и языком. Нас стал охватывать страх, и ничего не ответив, мы двинулись, обходя ограды по узким «коридорам-лабиринтам» ближе к забору, надеясь поскорей найти в нем выход или пролом в виде отсутствия 1-2 штакетины.
Пройдя со стороны кладбища вдоль забора некоторое расстояние и не обнаруживая выхода, мы неизбежно приближались к темной части кладбища, боковым зрением замечая, что от нас на расстоянии метров пяти с боку и чуть сзади, петляя между оградами, следует этот военный. Причем сладковатый приторный запах до нас периодически доносило слабое дуновение ветра.
Вдруг перед собой мы услышали голоса — это мужчина и женщина прибирали могилу умершего родственника, красили серебрянкой памятник. И тут наш преследователь исчез также внезапно, как и появился. Мы тут же увидели в заборе калитку, вышли на дорогу и дальше шли только по ней.
Честно говоря, почему-то эта встреча нас тогда не впечатлила. С друзьями мы подумали, что этот прапорщик всего-навсего подвыпивший, хоть и в парадной форме, но не совсем опрятный. Я даже родителям про это не стал рассказывать. В те Советские времена мы ведь ничего не знали про потусторонние миры и аномальные явления — огласке это все не подлежало.
Лет 15 спустя мне пришлось вновь побывать на этом месте, где внезапно возник тот военный. Сосенки уже подросли и стали соснами. Мой взгляд случайно упал на подъевший ржавчиной пирамидальный памятник с металлической выцветшей розовой звездой наверху. С овального выгоревшего портрета на меня смотрел военный с погонами прапорщика. Известно, что умерших или погибших военных хоронят в парадной форме. Лицо его выцвело, черты выступали слабо, но отчетливо можно было увидеть усы. Под портретом я прочитал дату смерти — 23.05.1982 г. Тут мне стало не по себе, поскольку мне сразу же вспомнилась забытая мной вышеупомянутая история.
