Нет более однотипных зданий, чем школьные. Особенно советские.
Добавить в моё избранное
3 мин, 48 сек 17234
Когда мама училась в младших классах, 51-ю школу еще только строили. Они с подружками даже пытались туда забраться, но их быстро засекли рабочие. Однажды 51-я маме приснилась. Во сне она не осознавала, что школа та самая. Просто увидела солнечный коридор, двери кабинетов, паркетный пол. Была одна деталь, бросившаяся в глаза, — коридор с обоих концов выходит на лестницу, а лестничные площадки почему-то на несколько сантиметров выше уровня коридора. Получается приступочка, и ее косой скат тоже старательно выложен паркетом… Школу достроили, мама перешла в нее учиться. Там и увидела эти лестничные площадки, из-за строительного просчета не совпавшие уровнем с коридором. И паркетный скат тоже. Его нельзя списать на однотипную планировку школьных зданий — разноуровневые полы попадались только в 51-й.
Это хорошо, когда в вещих снах снится паркетный пол. Всего лишь пол во всего лишь школе. Я помню, как на зимних каникулах — я тогда училась во втором классе — маме приснился сон. Снился ей белый корабль, на котором плывет весь наш класс, девчонки, мальчишки. Все белое, совсем все, атмосфера гнетущая от этой белизны. И по снежной палубе — рассыпаются, раскатываются алые ягоды, похожие на брызги крови. Проснулась мама с тревожным чувством, сказала, что сон нехороший, беспокоилась за наш класс, а больше всего — за меня. А когда каникулы кончились, оказалось, что беспокоиться надо было за другого человека. Да и не беспокоиться, а горевать. Мальчишка из нашего класса, синеглазый, основательный, как маленький мужичок, Витька, разбился, катаясь на санках. Вылетел на проезжую часть. У родителей осталась младшая сестренка. Он любил книги не меньше моего, он мне нравился, и я в свое время дразнила его со всей яростью детской влюбленности. До сих пор его помню и, думаю, буду помнить всегда.
Предвидением был тот сон или авария уже случилась, а мама ее просто «считала» из воздуха, неизвестно. Точных дат никто не знает, да и не надо. Следующий случай — вот он уже точно с забеганием вперед… во времени. История напоминает фабулой ту немистическую про типа «дежавю», которую я рассказывала в посте «Предвидение в мелочах».
Было первое сентября или около того, во всяком случае, мама ехала на сборы в институт — занятия начинались… Запрыгнула в трамвай — полупустой, сквозной, полный осеннего света. Поодаль лицом к ней сидел красивый парень. Зеленоглазый такой. Они все переглядывались, пока ехали. Вышли в разные двери на институтской остановке. И… и все. Растерялись. Позже на сборах мама все искала его глазами — была почти уверена, что парень студент, значит, объявится где-то… Нет, не было зеленоглазого парня в пестрой студенческой толпе.
Он пришел к ним учиться позже со второго семестра. Ни на каких сборах он не был, ни на каком трамвае в институт не ездил, да и маму не помнил в упор. Встретившись с ней во второй (а с его точки зрения — в первый) раз, он зацепился за нее взглядом сразу. И сердцем тоже. Он не был случайным в ее жизни, этот человек. С ним связаны история любви и семейная трагедия. Сейчас он, кажется, живет в Липецке — мужчина, в которого вырос паренек из трамвая, где его быть не могло.
Остальное — не мистика. Просто странный факт, рассказываю потому, что хочется спросить: а так вообще часто бывает, чтобы адекватный, с фотографической почти памятью человек в упор не помнил долгих, связных историй, которые сам же и сочинил?
В возрасте шести-восьми лет был у мамы интересный период. Накатавшись зимой с горки, дети нашего дома садились кружком на саночки, и наступало мамино время. Она рассказывала им сказки. Какие-то странные, на ходу сочиняемые сказки про маленьких человечков. Спустя пару лет соседка сказала ностальгически: «А помнишь, ты нам такие истории рассказывала — мы просто заслушивались!» Мама с огромным трудом вспомнила сам факт, а уж истории… куда там. А после первого класса отправили маму в летний лагерь. Вожатые попались отличные, веселые студентки… Мама росла ребенком созерцательным и терпеть не могла быть в центре внимания, тем более — не имела склонности врать или хвастаться ради привлечения этого внимания. Но по вечерам собирала вокруг себя девчонок и рассказывала им длинные, складные истории про тех самых вожатых. Девочки слушали, раскрыв рот. Потом это дошло до героинь маминых историй, и те начали ее усиленно расспрашивать, что она про них рассказывает. А вдруг про любовь? А вдруг сбудется? Мама молчала. Она не помнила. Ни слова. Ни слова из того, что она вещала ну, скажем, позавчера. Вожатые уверяли, что сердиться не станут — а ей просто нечего было им сказать. Она помнила голый факт: да, рассказывала. А что, почему и, главное, зачем — было ей совершенно невдомек.
Ну и так, для справки, повторяюсь: моя мама — человек с техническим образованием, работала в КБ, затем учителем физики в школе, к бабкам и колдунам сроду не ходила, экстрасенсами не увлекается. Просто вечно у нее… вот такое.
Это хорошо, когда в вещих снах снится паркетный пол. Всего лишь пол во всего лишь школе. Я помню, как на зимних каникулах — я тогда училась во втором классе — маме приснился сон. Снился ей белый корабль, на котором плывет весь наш класс, девчонки, мальчишки. Все белое, совсем все, атмосфера гнетущая от этой белизны. И по снежной палубе — рассыпаются, раскатываются алые ягоды, похожие на брызги крови. Проснулась мама с тревожным чувством, сказала, что сон нехороший, беспокоилась за наш класс, а больше всего — за меня. А когда каникулы кончились, оказалось, что беспокоиться надо было за другого человека. Да и не беспокоиться, а горевать. Мальчишка из нашего класса, синеглазый, основательный, как маленький мужичок, Витька, разбился, катаясь на санках. Вылетел на проезжую часть. У родителей осталась младшая сестренка. Он любил книги не меньше моего, он мне нравился, и я в свое время дразнила его со всей яростью детской влюбленности. До сих пор его помню и, думаю, буду помнить всегда.
Предвидением был тот сон или авария уже случилась, а мама ее просто «считала» из воздуха, неизвестно. Точных дат никто не знает, да и не надо. Следующий случай — вот он уже точно с забеганием вперед… во времени. История напоминает фабулой ту немистическую про типа «дежавю», которую я рассказывала в посте «Предвидение в мелочах».
Было первое сентября или около того, во всяком случае, мама ехала на сборы в институт — занятия начинались… Запрыгнула в трамвай — полупустой, сквозной, полный осеннего света. Поодаль лицом к ней сидел красивый парень. Зеленоглазый такой. Они все переглядывались, пока ехали. Вышли в разные двери на институтской остановке. И… и все. Растерялись. Позже на сборах мама все искала его глазами — была почти уверена, что парень студент, значит, объявится где-то… Нет, не было зеленоглазого парня в пестрой студенческой толпе.
Он пришел к ним учиться позже со второго семестра. Ни на каких сборах он не был, ни на каком трамвае в институт не ездил, да и маму не помнил в упор. Встретившись с ней во второй (а с его точки зрения — в первый) раз, он зацепился за нее взглядом сразу. И сердцем тоже. Он не был случайным в ее жизни, этот человек. С ним связаны история любви и семейная трагедия. Сейчас он, кажется, живет в Липецке — мужчина, в которого вырос паренек из трамвая, где его быть не могло.
Остальное — не мистика. Просто странный факт, рассказываю потому, что хочется спросить: а так вообще часто бывает, чтобы адекватный, с фотографической почти памятью человек в упор не помнил долгих, связных историй, которые сам же и сочинил?
В возрасте шести-восьми лет был у мамы интересный период. Накатавшись зимой с горки, дети нашего дома садились кружком на саночки, и наступало мамино время. Она рассказывала им сказки. Какие-то странные, на ходу сочиняемые сказки про маленьких человечков. Спустя пару лет соседка сказала ностальгически: «А помнишь, ты нам такие истории рассказывала — мы просто заслушивались!» Мама с огромным трудом вспомнила сам факт, а уж истории… куда там. А после первого класса отправили маму в летний лагерь. Вожатые попались отличные, веселые студентки… Мама росла ребенком созерцательным и терпеть не могла быть в центре внимания, тем более — не имела склонности врать или хвастаться ради привлечения этого внимания. Но по вечерам собирала вокруг себя девчонок и рассказывала им длинные, складные истории про тех самых вожатых. Девочки слушали, раскрыв рот. Потом это дошло до героинь маминых историй, и те начали ее усиленно расспрашивать, что она про них рассказывает. А вдруг про любовь? А вдруг сбудется? Мама молчала. Она не помнила. Ни слова. Ни слова из того, что она вещала ну, скажем, позавчера. Вожатые уверяли, что сердиться не станут — а ей просто нечего было им сказать. Она помнила голый факт: да, рассказывала. А что, почему и, главное, зачем — было ей совершенно невдомек.
Ну и так, для справки, повторяюсь: моя мама — человек с техническим образованием, работала в КБ, затем учителем физики в школе, к бабкам и колдунам сроду не ходила, экстрасенсами не увлекается. Просто вечно у нее… вот такое.
