Тоннель

Ночью метро напоминает гигантский склеп. Все реже сквозь темные тоннели проносятся пустые поезда. Первыми растворяются в тиши перроны пригородных станций. В центре еще встречаются группы пассажиров, а звуки их шагов эхом проносятся под овальными сводами. Уже к часу тридцати радиальные станции кольцевой линии покидают последние поезда. Патрули милиции обходят обезлюдившие нефы. Закрываются двери наземных точек. Бригады путевых обходчиков ждут, пока в тупики пронесутся резервные составы.

В короткий четырехчасовой перерыв в подземельях засыпающей Москвы начинается новый рабочий день. Щелкают замки. Открываются двери подсобных помещений. Уборщики смывают грязь миллионов ног с истоптанного камня. Десятки служб приступают к проверкам рельсового полотна, проводят плановые осмотры линий электроснабжения и ремонт тоннельных сооружений.

Каждый специалист занимается своим делом не подозревая, что за четыре часа в недрах подземного лабиринта может произойти все что угодно. В первую очередь с тем, кто думает, что он в полной безопасности.

В тусклом свете облепленных хлопьями паутины лампочек по тоннелю шли два человека. На обходчиках были мешковатые спортивные штаны и футболки. На груди у каждого висел безразмерный оранжевый жилет со светоотражающими полосами.

Высокий грузный мужчина с короткой черной бородой держался близко к спутнику, время от времени постукивая острием лома по шпалам. Его напарник, коренастый старик с седыми волосами и сухим изможденным лицом, выглядел уставшим. В руке путеец держал противоударный фонарик. Обходчики шли молча. Старик двигался неуклюже, как механическая кукла. Мутный взор сверлил пустоту впереди. Бородач, напротив, казалось, был чем-то обеспокоен. Он то и дело бросал взгляды за спину и тяжело вздыхал, недовольно покачивая головой.

Там, куда тянулись две блестящие полосы, в самом конце ребристой трубы виднелся гранитный край перрона станции «Площадь Ильича». Впереди из-за поворота доносились голоса и скрежет металла. Там была дефектоскопная бригада, которую они должны были нагнать у «Марксистской». В обязанности такой бригады входил мониторинг рельсового полотна с помощью передвижной тележки. Работа не самая сложная, особенно в разгар смены.

Связки паутины колыхались на теплом ветру. Вдоль вогнутых стен тянулись кабели разной толщины. Переступая со шпалы на шпалу, грузный обходчик все вздыхал. Он совсем недавно устроился на эту работу. Тяжелый воздух, искусственный свет, бесконечные изгибы однообразных тоннелей и коридоров угнетали его. Кроме того, покоя не давала одна история, которую ему рассказали в столовой.

Слишком долго возятся, — пожаловался бородач, подступая к напарнику.

— Два часа до открытия осталось. Убыстримся, а?

Без нас как-нибудь окно закроют. Мы свое отбатрачили, — махнул фонариком путеец.

— Доберемся до конца тоннеля и передохнем. Как ты на это смотришь?

Хорошо бы, да только работа есть.

Какой ты ответственный. Сразу видно — из новых.

Так и должно быть сначала. Новичок должен себя проявить.

Только не здесь. Оставь все эти глупости на поверхности, — поучал старик.

— Одна ошибка и ты для них никто. Я через это прошел.

А вдруг я не ошибусь.

Ты что робот? Выбрось весь этот шлак из головы. Здесь в тоннелях мы в первую очередь отвечаем друг за друга, и сейчас твой друг говорит тебе, что пора передохнуть.

А вдруг узнают?

Не волнуйся, Паш, никто нас не хватится. Я знаю несколько укромных мест. Можешь мне поверить. Здесь человека часами искать можно.

Или вовсе не найти.

— Бородач устремил на старика тревожный взор.

— Слышал, еще один обходчик пропал?

Опять сказок наслушался? В твоей деревне все такие легковерные? Брешут люди.

— Старик пренебрежительно фыркнул.

— Тридцать лет работаю в этих тоннелях и ни разу не было случая, чтобы кто-то исчез.

Где ты видел, чтобы люди из разных бригад говорили одно и то же?

Эх ты, дурак легковерный, — мягко огрызнулся старик.

— Эти попугаи повторяют все, что им на язык упадет. Всегда находили «пропавших», вусмерть пьяных в какой-нибудь дыре или дома под одеялом.

Можешь говорить что хочешь, только мне от этого не легче. Не люблю я все эти байки о живых покойниках.

Живых покойниках? — переспросил старик.

— А разве одно не противоречит другому?

Не смейся! Ты знаешь, о ком я говорю.

О ком же?

О Виталии Косматском.

Ответом ему был сухой прерывистый смех, больше похожий на кашель. Старик кивнул.

Я же тебе уже говорил. Историю про Косматского придумали в 68-ом, чтобы пугать новичков из Службы пути. Тех, кому частенько приходится ходить со станции на станцию попарно или в одиночку.

Спорить с тобой не хочу, но… Правильно.