Кошмар в новогоднюю ночь

Мама и бабушка целый день хлопотали на кухне, готовя к празднику изысканное угощение.

Тощий усатый папа собирал посреди гостиной старинный дубовый стол на толщенных ножках. Настроение у всех было праздничное и веселое. И вот к одиннадцати часам вечера вся семья уселась за праздничным столом. Бабушка и родители были одеты в свои лучшие наряды, сестренка Даша была словно маленькая принцесса в розовом кружевном платьице и с огромным бантом на голове. Даже упрямого Толика мама насильно отвела в ванную и хорошенько отмыла к празднику. Его одели в выходной костюм «тройку», а на шею повязали папин галстук.

Взрослые провожали старый год, пили великолепное красное вино и закусывали традиционными новогодними деликатесами: салатом оливье, копченой колбаской, семгой и, конечно же, знаменитыми бабушкиными грибочками. Они привыкли отмечать праздник в тесном семейном кругу и гостей не ждали. Но вдруг в дверь раздался звонок. Папа удивился и пошел открывать.

— Кто там? — спросил он.

— С Новым Годом поздравляем, счастья, радости желаем! — Раздался из-за двери чей-то хриплый, надтреснутый и совершенно незнакомый голос.

— Открывай, Василий, это кто-то из соседей решил нас поздравить с праздничком! — обрадовалась бабушка.

И папа немедленно открыл (О, лучше бы он этого не делал…

В квартиру тут же ввалилась целая толпа каких-то грязных, вонючих и удивительно шумных оборванцев. Сколько их было, сказать трудно, но никак не меньше десятка. Некоторые из них тащили какие-то огромные мешки и баулы, другие играли на музыкальных инструментах, а третьи во все горло орали матерные частушки.

— Да что ж такое-то! — возмутился папа, — кто вы такие и что вам нужно в моей квартире?

Из толпы выделился маленький, но очень бойкий старикашка, одетый в рваный и грязный ватник, синие растянутые на коленках, треники и тельняшку. Обут он был в сильно поношенные и много раз латаные валенки. Но самое удивительное в его одеянии — это шапка. Она была сделана из зимних детских колготок, причем штанины этих колготок связаны на макушке узлом, а дальше свободно свисали вниз, словно раструбы шутовского колпака. Особо приметной чертой его внешности была длинная, густая, растрепанная рыжая борода, в которой застряли остатки всего того, чем обычно питался ее хозяин: хлебные крошки, колбасные кожурки, яичная скорлупа, засохшие макаронины, рыбья чешуя, конфетные фантики и еще какая-то шелуха неизвестного происхождения.

— Мое почтение всей честной компании! — мужичок поклонился в пояс, по русскому обычаю.

— А зовут-то меня Говнез Пердосович, а по-простому дедом Говнезом кличут! А приехал-то я из города Нальчика, чтобы проведать вашего мальчика! Достойную вы мне смену готовите! Молодчаги, одобряю!

Вся семья настолько растерялась, что не оказывала никакого отпора наглым пришельцам, тем временем шумная толпа разбрелась по комнатам, часть ее расселась за стол и принялась за угощения.

Двое же особо грязных и оборванных мужичков, один с балалайкой, а другой — с гармошкой, обеспечивали музыкальное сопровождение вечеринки.

Невероятной толщины баба лихо отплясывала посреди комнаты, от ее слонового топота дрожали стекла в окнах и посуда на столе.

Дед Говнез, за обе щеки уплетающий оливье большой ложкой прямо из салатницы, пояснил хозяевам:

— Это братья-музыканты, офигенные таланты, Николай и Нидворай, если хочешь — подпевай!

Представляя своих спутников, Говнез успевал увлеченно пожирать оливье, покончив с салатом, он тщательно вылизал посудину и тут же принялся за винегрет, с все возрастающим аппетитом.

В это время в дверь раздался громкий нахальный стук.

— Это еще кто?! — возмутился папа.

Несколько мелких чумазых существ, то ли бомжат, то ли карликов, ватагой бросились открывать.

— Это, наверное, Пыпырыжка, — громко рыгнув, пояснил Говнез.

— Он у нас хроменький, мать его, вот и отстал от компании.

— Что, суки, не ждали?! Жрут тут без меня!

В комнату, тяжело опираясь на костыль, ввалился очень потрепанный, даже как будто бы заплесневелый мужчина средних лет. У него была широкая, как лопата, черная с проседью борода, которая закрывала ему всю грудь. Наглая красная рожа с прищуренными хитрыми глазками выражала бесконечный оптимизм, лукавство и народную мудрость. Одет он был в непонятные, потерявшие всякую форму, лохмотья, но на ногах у него красовались новенькие, огромного размера шикарные домашние тапки с горделивой вышивкой «Спорт».

— Ну-ка, малявки, тащите сюда главное сокровище! — цыкнул он карликам.

Те быстро и весело вкатили в комнату небольшую тачку, с тщательно закрепленной на ней двадцатилитровую бутылью с беловатой мутной жидкостью. При виде ее все присутствующие бомжи издали восторженный вопль, прямо как Якубович на «Поле Чудес».

— Это друг мой — Пыпырыжка, он — веселый старичишка, нет ни дома, ни сберкнижки, но зато всегда отрыжка!