— Вась, ну сколько можно уже нам дома сидеть! — Марин, ну ты же знаешь — у нас нет сейчас денег на курорты! Я и так горбачусь на трёх работах, чтобы выплатить ипотеку!
Добавить в моё избранное
13 мин, 12 сек 1283
Видите, тут изображён красный дракон. Это Имиш, первый день после затмения. Белый ветер Ик, и две точки под ним. Луна на синем фоне — Синяя Ночь Акбаль после третьего дня. Потом Чик-Чан — Красный Змей. А это Кими, Белый Соединитель Миров. Синяя Рука обозначает седьмой день. Потом Жёлтая Звезда, Красная Луна, Белая Собака, Синяя Обезьяна, Жёлтый Человек, Красный Небесный Странник, Белый Волшебник, Синий Орёл, Жёлтый Воин, Красная Земля, Белое зеркало-Кремень. Все иероглифы перечёркнуты. А вот Синяя Буря Кавак, и три черты с четырьмя точками — это сегодняшний день. А когда наступит двадцатый день Ахау, то взойдёт жёлтое Солнце.
Что-то недоброе читалось на улыбке небесного светила в изображении индейцев.
— Ты бы лучше не лекции нам читал, профессор, а придумал, как выбраться отсюда!
Они ощупывали каменную стену, но ни одного признака, что отсюда можно выбраться.
Сверху на верёвке опустили две миски.
— Кукуруза и маис, — сказал профессор Дорринг.
— Думаю, если пересчитать, то окажется, что здесь двести пятьдесят одно зерно кукурузы и сорок девять зёрен маиса.
Василий недовольно фыркнул, но воздержался от комментариев. Он слишком голоден, поэтому схватился за ложку, и жадно съел половину порции. Другие жадно наблюдали за ним, но ничего не говорили — он самый высоким из присутствовавших, с тугим прессом и объёмными мышцами. На распределении никто не стал спорить с его кандидатурой в ВДВ. Последнее время он забросил занятия в качалке, но форму не потерял — каждый вечер после работы занимался отжиманиями.
За стеной слышался бой барабанов — БУМ-БУМ.
— Что это? — спросила Марина.
— Что это? — спросил Василий на английском, направив взгляд на профессора Дорринга.
— Если бы я знал.
Наступила ночь, взошла полная луна, небо покрылось мириадами звёзд. Но шум за стеной не прекращался — БУМ-БУМ.
На пленников напал рой комаров и мошек.
— Господи, как больно они кусаются! — сказала Марина.
— В сумке у меня был баллончик с репеллентом!
— В сумке у тебя много чего было, — сказал Василий.
— Раньше надо было думать о сумке.
Трудно заснуть под бой барабанов — БУМ-БУМ. Но стоит закрыть глаза — как всё наполняют кошмары.
Вот Василий маленький, он идёт по аллее. Справа — мама, слева — папа. Они ещё живы, они не разбились в автокатастрофе. Папа купил ему машинку, и они гуляют по парку. Клоун протягивает ему мороженое. А потом начинает бить в барабан — БУМ-БУМ. И дико хохотать. Он оглядывается, и видит, как машина отца врезается в столб.
Он открыл глаза. Всё так же кусали комары. Марина тоже ворочалась — наверно, ей трудно уснуть. Снова закрыл глаза.
Теперь он в интернате. Серёга Денькин, тот самый задира из старшей группы.
— А давайте его побреем? — ехидно хохочет он. Василий отбивается, но бесполезно, они старше его и сильнее. Именно после этого случая он серьёзно начал заниматься спортом.
— Знаете, ребята, побрили, А он всё равно похож на бабу! — хохотал Серёга.
— А давайте его… Василий снова проснулся в холодном поту. За стеной били барабаны. Василий отошёл за камень, чтоб справить малую нужду. А потом снова лёг. В голову лезли воспоминания, но сон оказался сильнее.
Вот он достаёт из кармана серебряную монетку, которую подобрал в лесу, пока искал Марину. Змея высунула язык, и шипит на него. А Джим говорит:
— Сегодня двадцатый день! Ахау, когда взойдёт красное кровавое солнце! — Джим говорит по-русски, и начинает бить в барабан. Ты съел больше других кукурузных и маисовых зёрен. Значит, тебя и принесут в жертву кровавому богу Ах-Пучу!
БУМ-БУМ!
Он открыл глаза. Солнце уже появилось на горизонте. Он привязан верёвками к столбу, рядом с ним висят другие пленники.
Вокруг стоят индейцы и бьют в барабаны. В центре стоит консьерж из гостиницы. В этот раз он одет в обвешанную перьями набедренную повязку. Его тело разукрашено татуировками со странными иероглифами.
— Вот и настал день расплаты! — захохотал он, на том же ломанном английском. Мы ждали этого момента пол тысячелетия! Мы терпели иго испанцев, но мы не забыли их преступления! Мы отплатим кровью за кровь — реками крови за каждую каплю, которую пролили наши предки! Не будет пощады, когда Ах-Пуч вернётся на землю.
— Ах, ты ж ублюдок! — Василий плюнул ему в лицо. Консьерж даже не стал вытирать лицо. Он продолжал монолог:
— Двадцать лет назад на первый день мы принесли ему жертву, как предначертано. Девятнадцать лет назад на второй день мы не отступились от ритуала, и убили двоих. Потом троих, четверых… Сегодня двадцатый день двадцатого года. Если мы всё сделаем правильно — придёт час расплаты! Но мы совершили одну ошибку — вас двадцать один человек, а нашему богу нужно только двадцать жертв. Поэтому вы сами решите, кого нужно принести в жертву, а кто останется в живых.
Что-то недоброе читалось на улыбке небесного светила в изображении индейцев.
— Ты бы лучше не лекции нам читал, профессор, а придумал, как выбраться отсюда!
Они ощупывали каменную стену, но ни одного признака, что отсюда можно выбраться.
Сверху на верёвке опустили две миски.
— Кукуруза и маис, — сказал профессор Дорринг.
— Думаю, если пересчитать, то окажется, что здесь двести пятьдесят одно зерно кукурузы и сорок девять зёрен маиса.
Василий недовольно фыркнул, но воздержался от комментариев. Он слишком голоден, поэтому схватился за ложку, и жадно съел половину порции. Другие жадно наблюдали за ним, но ничего не говорили — он самый высоким из присутствовавших, с тугим прессом и объёмными мышцами. На распределении никто не стал спорить с его кандидатурой в ВДВ. Последнее время он забросил занятия в качалке, но форму не потерял — каждый вечер после работы занимался отжиманиями.
За стеной слышался бой барабанов — БУМ-БУМ.
— Что это? — спросила Марина.
— Что это? — спросил Василий на английском, направив взгляд на профессора Дорринга.
— Если бы я знал.
Наступила ночь, взошла полная луна, небо покрылось мириадами звёзд. Но шум за стеной не прекращался — БУМ-БУМ.
На пленников напал рой комаров и мошек.
— Господи, как больно они кусаются! — сказала Марина.
— В сумке у меня был баллончик с репеллентом!
— В сумке у тебя много чего было, — сказал Василий.
— Раньше надо было думать о сумке.
Трудно заснуть под бой барабанов — БУМ-БУМ. Но стоит закрыть глаза — как всё наполняют кошмары.
Вот Василий маленький, он идёт по аллее. Справа — мама, слева — папа. Они ещё живы, они не разбились в автокатастрофе. Папа купил ему машинку, и они гуляют по парку. Клоун протягивает ему мороженое. А потом начинает бить в барабан — БУМ-БУМ. И дико хохотать. Он оглядывается, и видит, как машина отца врезается в столб.
Он открыл глаза. Всё так же кусали комары. Марина тоже ворочалась — наверно, ей трудно уснуть. Снова закрыл глаза.
Теперь он в интернате. Серёга Денькин, тот самый задира из старшей группы.
— А давайте его побреем? — ехидно хохочет он. Василий отбивается, но бесполезно, они старше его и сильнее. Именно после этого случая он серьёзно начал заниматься спортом.
— Знаете, ребята, побрили, А он всё равно похож на бабу! — хохотал Серёга.
— А давайте его… Василий снова проснулся в холодном поту. За стеной били барабаны. Василий отошёл за камень, чтоб справить малую нужду. А потом снова лёг. В голову лезли воспоминания, но сон оказался сильнее.
Вот он достаёт из кармана серебряную монетку, которую подобрал в лесу, пока искал Марину. Змея высунула язык, и шипит на него. А Джим говорит:
— Сегодня двадцатый день! Ахау, когда взойдёт красное кровавое солнце! — Джим говорит по-русски, и начинает бить в барабан. Ты съел больше других кукурузных и маисовых зёрен. Значит, тебя и принесут в жертву кровавому богу Ах-Пучу!
БУМ-БУМ!
Он открыл глаза. Солнце уже появилось на горизонте. Он привязан верёвками к столбу, рядом с ним висят другие пленники.
Вокруг стоят индейцы и бьют в барабаны. В центре стоит консьерж из гостиницы. В этот раз он одет в обвешанную перьями набедренную повязку. Его тело разукрашено татуировками со странными иероглифами.
— Вот и настал день расплаты! — захохотал он, на том же ломанном английском. Мы ждали этого момента пол тысячелетия! Мы терпели иго испанцев, но мы не забыли их преступления! Мы отплатим кровью за кровь — реками крови за каждую каплю, которую пролили наши предки! Не будет пощады, когда Ах-Пуч вернётся на землю.
— Ах, ты ж ублюдок! — Василий плюнул ему в лицо. Консьерж даже не стал вытирать лицо. Он продолжал монолог:
— Двадцать лет назад на первый день мы принесли ему жертву, как предначертано. Девятнадцать лет назад на второй день мы не отступились от ритуала, и убили двоих. Потом троих, четверых… Сегодня двадцатый день двадцатого года. Если мы всё сделаем правильно — придёт час расплаты! Но мы совершили одну ошибку — вас двадцать один человек, а нашему богу нужно только двадцать жертв. Поэтому вы сами решите, кого нужно принести в жертву, а кто останется в живых.
