Я — Бобо

Назад решили ехать через степь, надо было, на всякий случай, запутать следы, да и испытать, наконец, внедорожник.

Степь в мае — это зелень, цветы и сумасшедшие ароматы. Гнали по бескрайнему зелёному морю, подскакивая на холмиках сусличьих нор, пересекая еле видимые грунтовые дороги, взлетая на едва укрытые зарослями цветущей верблюжьей колючки жёлтые барханы, выскочили на необычную колею — глубокую и узкую, будто по ней из года в год вагонетку таскали.

Провалились, забуксовали, мотор заглох.

На фоне красного заходящего солнца увидели странный силуэт — словно чудище из «Аленького цветочка». Огромный, поросший густой рыжей шерстью, абсолютно голый мужчина стремительно приблизился к нам. Из-под низкого лба на нас проницательно взглянули маленькие, налитые кровью глаза.

— Йети? — ошарашенно пролепетал Эд.

— Йети-йети, йети — разъеб… ти, — лихо, с парадоксальной иронией прорычал рыжий.

Он с кряхтением подхватил джип, легко поднял и понёс, держа на вытянутых руках, над головой. Мы парили над цветущей степью, под фантастически красивым, сияющим переливами бледно-лилового, розового, голубого и золотистого, закатным небом, и реальность медленно уплывала от нас. Для того, чтобы проверить, не сплю ли я, ущипнул Эда — он хрюкнул и треснул в ответ меня по загривку. Кажется, не сплю.

Так мы оказались в странном месте — заброшенный сад, четыре землянки и гора железа посередине. Вокруг — поля помидоров, огурцов, гороха, кукурузы, лука, бахчи арбузов и дынь.

Я подумал, что папаша скоро организует поиски, нас не могут не найти — это место должно отлично просматриваться с вертолёта. Свой любимый красный джип он узнает из тысячи.

Йети небрежно скинул машину рядом с горой железа, подхватил нас за шиворот и сунул в землянку.

— Скоро приду. Порезвимся, как ты любишь, — ткнул в меня огромным, рыжим пальцем.

Снаружи заскрежетал прочный ржавый засов.

В маленькую землянку закатный свет проникал через крошечное зарешёченное, неостеклённое оконце. Мы уселись на нары из неструганных досок и попытались понять, что с нами произошло, как выйти из положения, как бежать. Бредовость происходящего осмыслению не поддавалась. Вскоре через окошко полезли тучи голодных комаров, накинулись на свежатинку. Стало не до размышлений, только отбивайся.

Стемнело. Снова заскрежетал засов. Йети с трудом просунулся внутрь, вновь схватил нас за шиворот и вытащил наружу, как котят. Эдика он передал в руки огромной, с отвисшими грудями-холмами, покрытой серовато-зелёной шерстью, женщине-йети, что-то прорычав и добавив, чтобы мы поняли: «Развлекайся». В её руках Эд, спортсмен-самбист, загорелый двухметровый красавец, выглядел бледной тряпичной куклой. Волосатая женщина подхватила слабо дёргающегося парня подмышку и степенно удалилась в соседнюю землянку. Вскоре оттуда стал доноситься ритмичный скрип деревянного настила, шлепки и короткие порыкивания.

У меня волосы встали дыбом. Что же ждёт меня?

— Правильно соображаешь, — прорычал йети и, развернув меня спиной, прикрепил верёвкой за запястья к изгороди.

Это продолжалось всю ночь. Дикая боль разрывала все внутренности, временами казалось, что вот-вот, и он дороет тоннель до миндалин. Какое-то странное ожерелье из тяжелых разноцветных кубиков, висевшее у него на шее, ритмично билось о мои голову и шею, оставляя синяки и кровоточащие царапины. От него невыносимо несло: потом из подмышек, грязными ногами, чесноком из пасти.

Пытка закончилась, когда небо на востоке стало светлеть. Йети заставил меня дойти до землянки самостоятельно, хотя из-за дикой боли, дрожи во всём теле, подгибающихся коленей я пытался упасть на землю, да так, чтобы не подниматься уже никогда. Ещё хотелось посмотреть, не волочатся ли за мной по пыльной сухой земле мои кишки, но сил, даже на то, чтобы обернуться, не было.

На грязном земляном полу я ненадолго впал в сон-бред, в сон-оцепенение.

Рано утром меня и Эда вытряхнули из землянок на работу. Бледный, покачивающийся Эдик шепнул, что всю ночь вспахивал необъятное серо-зелёное поле, стоило эрекции ослабнуть, короткий рык в ухо волшебной силой делал естество железобетонным. Махина чуть не задавила его, поспать не удалось ни минуты.

О том, что произошло со мной, я говорить не мог — рыдания спазмами сдавливали горло. Эд как-то странно смотрел на меня, то ли сочувствуя, то ли издеваясь. Но хуже мне уже не могло стать.

Нас нагрузили вёдрами и отправили в поле, собирать ранний урожай гороха и огурцов. Как только скрылись из вида землянки, мы попытались убежать. Оказалось — уйти невозможно. Телепатическая власть йети разворачивала нас в сторону их стоянки. В попытках убежать мы — в слезах и соплях — прокрутились несколько часов на одном месте, как бараны в загоне. В конце концов, появилась серо-зелёная, ткнула нам вёдра в руки и приказала работать.