Что ж, пожалуй начну свою историю. И начну ее с далекого счастливого детства…
Добавить в моё избранное
8 мин, 25 сек 1904
В моей семье семеро детей. И мы все дочки одного очень сильного папы. Ведь наша мама умерла при родах самой младшей Мэри. Папа остался с нами, такими капризными девчонками. За все три года, после смерти мамы, папа так и не нашел себе жену, а нам мачеху.
Я в нашей семье четвертая. Примерно через полтора года рождалась новая девочка в нашей семье. Самая старшая — Руби, за ней — Оливия, Софи, я, Элизабет, Кэтрин и Мэри. На мое удивление, цвет глаз и волос у каждой были темными (темно-русые волосы и карие глаза), но только у меня одной огненно-рыжие волосы и ярко-зеленые глаза. Больше в семье рыжеволосых не было, разве только Софи, но она была посветлее меня намного и глаза были ближе к серому.
В шестнадцатом веке, в котором мы в общем-то и живем, зеленоглазых с рыжими волосами считали ведьмами и сжигали на площади на костре. Еще верили, что если в семье семь девочек и между ними нет мальчиков, то та, что посередине, т. е. я — прирожденная ведьма. Странно, но никаких колдовских сил в себе я не ощущала.
Папа боялся за меня и с раннего детства я привыкла носить косынку на голове, закрывающую мои локоны. Глаза спрятать мы не могли и из-за этого люди недоверчиво смотрели на меня. Про Софи я молчу, папа будто не любил ее. Она вечно сидела дома в своей комнате с папой и о чем-то разговаривали. Так до сих пор ни одна из сестер не знала, о чем они шепчутся.
Про то, что существует Мэри, знали лишь близкие друзья нашей семьи, а их было немного. Постоянно папа выдавал ее за свою падчерицу с фамилией мамы, Свон. Папа говорил стражникам, что пока он был на службе, его жену изнасиловали (он не мог сказать, что она изменяла — они очень любили друг друга) и родилась Мэри, но решили дать ей фамилию мамы, т. к. она младшая и особых подозрений не вызовет. Мы же, шестеро сестер, носили фамилию отца, Сайкс.
Однажды мы с сестрами играли на улице в саду. Я качалась на качелях, а Софи стояла рядом и присматривала за мной. Внезапно она остановила качели, схватила меня за руку и мы побежали в дом.
— Папа, там стражники! — закричала Софи, едва забежав со мной в дом.
— Быстро спрячь Герду в своей комнате и сама не высовывайся!
Софи понеслась на второй этаж, крепко держа меня за руку. В комнате она быстро осмотрелась и открыла шкаф.
— Быстро залезай! — сказала Софи. Я залезла, сестра тоже.
— Что происходит? — спросила я у сестры.
— Стражники могут подумать, что ты ведьма. Поэтому сиди и молчи, — я прикусила язык.
— А ты почему со мной прячешься? — снова шепотом спросила я.
— Герда, просто сиди и молчи.
Ах да, совсем забыла. Меня зовут Герда. Имя дала моя мама, остальных сестер называл папа. Родители всегда жили в любви, мире и согласии. Да и мы, дети любви, всегда слушались их. Папа был строгий, но не с нами, нас он очень любил и никогда не ругался. Маму я не сильно помню, мне было четыре года, когда она умерла. Сейчас мне семь, но благодаря Руби, которой десять, и Софи, которой восемь, я стала понимать мир глазами двенадцатилетнего ребенка. Ну может я завысила, но не суть важна. Мы все, после смерти мамы выросли, т. к. больше никто не ощутит материнскую заботу и ласку. Самыми приближенными к отцу были Руби и Софи, я как бы между делом. Остальные сестры получали заботу отца, но не так, что мы. Папа и Софи часто сидели в комнате и о чем-то говорили. В этот момент войти могла только Руби. Мы, младшие, вечно допрашивали Руби: «О чем папа с Софи разговаривает?». Руби лишь улыбалась, а Софи вообще старалась сменить тему.
— Говори, где ведьма? — я слышала обрывки разговора.
— Я не знаю о чем вы, — ответил папа.
— У тебя в доме семь дочерей. Где четвертая? — послышался удар, похожий на пинок. Я хотела закричать, но Софи закрыла мне рот рукой.
— Обыщите дом, они не могли далеко спрятаться.
Софи среагировала и выскочила из шкафа: «Сиди и не высовывайся, если хочешь жить!». Я через щель видела ее, она села на пол и стала рисовать или что-то писать. Вдруг дверь открылась и вошли стражники.
— Где она? — закричал один из них, разглядеть его я не смогла, но отчетливо помню шрам на лице. Я его увидела, когда тот ударил Софи по лицу. Я захотела выскочить, но шкаф был закрыт — Софи позаботилась.
— Я. Не знаю. О чем вы, — отчеканила Софи.
— Обыщи шкаф, — сказал все тот же со шрамом. Я видела происходящее через щель, но вдруг темнота. Кто-то подошел и закрыл своим телом последнюю надежду.
— Не смей! — закричала Софи. Но вдруг я услышала ее крики, будто кто-то ее бьет. Шкаф открылся и я увидела другого стражника.
— Попалась, — сказал тот. Он схватил меня, прикрыв рот рукой. Я укусила его, тот закричал, а я побежала. Побежала прочь. «Беги и не останавливайся!» — закричала Софи.
Я нашла отца, лежащего на полу без сознания, по крайней мере я надеялась на это.
Я в нашей семье четвертая. Примерно через полтора года рождалась новая девочка в нашей семье. Самая старшая — Руби, за ней — Оливия, Софи, я, Элизабет, Кэтрин и Мэри. На мое удивление, цвет глаз и волос у каждой были темными (темно-русые волосы и карие глаза), но только у меня одной огненно-рыжие волосы и ярко-зеленые глаза. Больше в семье рыжеволосых не было, разве только Софи, но она была посветлее меня намного и глаза были ближе к серому.
В шестнадцатом веке, в котором мы в общем-то и живем, зеленоглазых с рыжими волосами считали ведьмами и сжигали на площади на костре. Еще верили, что если в семье семь девочек и между ними нет мальчиков, то та, что посередине, т. е. я — прирожденная ведьма. Странно, но никаких колдовских сил в себе я не ощущала.
Папа боялся за меня и с раннего детства я привыкла носить косынку на голове, закрывающую мои локоны. Глаза спрятать мы не могли и из-за этого люди недоверчиво смотрели на меня. Про Софи я молчу, папа будто не любил ее. Она вечно сидела дома в своей комнате с папой и о чем-то разговаривали. Так до сих пор ни одна из сестер не знала, о чем они шепчутся.
Про то, что существует Мэри, знали лишь близкие друзья нашей семьи, а их было немного. Постоянно папа выдавал ее за свою падчерицу с фамилией мамы, Свон. Папа говорил стражникам, что пока он был на службе, его жену изнасиловали (он не мог сказать, что она изменяла — они очень любили друг друга) и родилась Мэри, но решили дать ей фамилию мамы, т. к. она младшая и особых подозрений не вызовет. Мы же, шестеро сестер, носили фамилию отца, Сайкс.
Однажды мы с сестрами играли на улице в саду. Я качалась на качелях, а Софи стояла рядом и присматривала за мной. Внезапно она остановила качели, схватила меня за руку и мы побежали в дом.
— Папа, там стражники! — закричала Софи, едва забежав со мной в дом.
— Быстро спрячь Герду в своей комнате и сама не высовывайся!
Софи понеслась на второй этаж, крепко держа меня за руку. В комнате она быстро осмотрелась и открыла шкаф.
— Быстро залезай! — сказала Софи. Я залезла, сестра тоже.
— Что происходит? — спросила я у сестры.
— Стражники могут подумать, что ты ведьма. Поэтому сиди и молчи, — я прикусила язык.
— А ты почему со мной прячешься? — снова шепотом спросила я.
— Герда, просто сиди и молчи.
Ах да, совсем забыла. Меня зовут Герда. Имя дала моя мама, остальных сестер называл папа. Родители всегда жили в любви, мире и согласии. Да и мы, дети любви, всегда слушались их. Папа был строгий, но не с нами, нас он очень любил и никогда не ругался. Маму я не сильно помню, мне было четыре года, когда она умерла. Сейчас мне семь, но благодаря Руби, которой десять, и Софи, которой восемь, я стала понимать мир глазами двенадцатилетнего ребенка. Ну может я завысила, но не суть важна. Мы все, после смерти мамы выросли, т. к. больше никто не ощутит материнскую заботу и ласку. Самыми приближенными к отцу были Руби и Софи, я как бы между делом. Остальные сестры получали заботу отца, но не так, что мы. Папа и Софи часто сидели в комнате и о чем-то говорили. В этот момент войти могла только Руби. Мы, младшие, вечно допрашивали Руби: «О чем папа с Софи разговаривает?». Руби лишь улыбалась, а Софи вообще старалась сменить тему.
— Говори, где ведьма? — я слышала обрывки разговора.
— Я не знаю о чем вы, — ответил папа.
— У тебя в доме семь дочерей. Где четвертая? — послышался удар, похожий на пинок. Я хотела закричать, но Софи закрыла мне рот рукой.
— Обыщите дом, они не могли далеко спрятаться.
Софи среагировала и выскочила из шкафа: «Сиди и не высовывайся, если хочешь жить!». Я через щель видела ее, она села на пол и стала рисовать или что-то писать. Вдруг дверь открылась и вошли стражники.
— Где она? — закричал один из них, разглядеть его я не смогла, но отчетливо помню шрам на лице. Я его увидела, когда тот ударил Софи по лицу. Я захотела выскочить, но шкаф был закрыт — Софи позаботилась.
— Я. Не знаю. О чем вы, — отчеканила Софи.
— Обыщи шкаф, — сказал все тот же со шрамом. Я видела происходящее через щель, но вдруг темнота. Кто-то подошел и закрыл своим телом последнюю надежду.
— Не смей! — закричала Софи. Но вдруг я услышала ее крики, будто кто-то ее бьет. Шкаф открылся и я увидела другого стражника.
— Попалась, — сказал тот. Он схватил меня, прикрыв рот рукой. Я укусила его, тот закричал, а я побежала. Побежала прочь. «Беги и не останавливайся!» — закричала Софи.
Я нашла отца, лежащего на полу без сознания, по крайней мере я надеялась на это.
