— А кто такие лешаки? — Лешаки! Да это лешой, он по лесу бродит. Говорят, шчо есть эко привидение ли, что ли.
Добавить в моё избранное
47 мин, 18 сек 19256
— А что он делает?— Раз люди его боятся, значит, добра он не лишка делает.
— Как он выглядит?— У! Страшной он! Весь волосатый, говорят, уши его большие да рога есть. Он, бывает, по лесу кругами так заводит, если прогневаешь его чем.
— А у меня свекровь рассказывала, она партийная была, она на партийные собрания ходила. Раньше ведь надо пешком да в Вальтево — это четыре километра отсюда, а ведь все после работы собрания-то собирали. «И, — говорит, — иду-у Межняком», — а тут раньше смолокурня была.… «Вот у этой смолокурни, — говорит, — вижу: кто-то раз промелькнул белый, другой раз промелькнул белый. Ну я значения не придала, — говорит, — дальше иду. Дальше иду — лес как нагибаться стал! Вот эти сосенки молодые, они, — говорит, — как согибаться стали. И мне, — говорит, — стало не по себе-е!» Это уж она домой шла, это где-то двенадцать было, может, больше. И вот и говорит, что вот видела в таком виде, шо вот кто-то в белом попёреди идет туда и так пересекает ей дорогу.
— Она не заблудилась?— Не-ет, она шла с собранья просто. Вот было такое с ей, было.
В другой раз тоже едет этот старик, и кажет ему опять, что стоит среди деревьев мужик какой-то с полстолба ростом. Стоит и на него глядит. Испугался старик, перекрестился, и все исчезло. Дак то старику-то этому блаз-нило. Это леший так шутит, играет над человеком.
Договорились, он пойдет по берегу моря на сухую воду собирать пинегоров неповоротливых. Их выбрасывает из моря на берег, из-за ветра с моря и падет вода, быстро уходит, они обсыхают. А я поднимусь по тропинке на угор и буду там брать морошку. Я одела крошни, поднялась, прошла лесок и попала на морошку. Сняла крошни, поставила на видное место, взяла набирушку — малую корзину. И беру, беру, быстро прибывает. И не заметила, как отошла от угора, далеко в бугры. А за буграми лес. А о бугры морошка крупная свисает с них, беру, не поднимая головы, высыплю морошку в ушатик и опять беру, уже полное ведерко, осталось корзинку набрать. Вдруг что-то в кустах хрустнуло, я подняла глаза на бугор, а на бугре — сапоги.
Сапоги не наши, не деревенские — с подковами. Я сжалась от страха, поднимаю глаза выше, вижу: шинель длинная, свешивается на сапоги. Я ни жива ни мертва, села на клочь, вижу: выше борода, длинные волосы и шапка на них, хлопает глазами, правая пола шинели наверху и подпоясан красным кушаком (раньше была такая примета лешего). Да это же леший, — все его приметы.
— Как он выглядит?— У! Страшной он! Весь волосатый, говорят, уши его большие да рога есть. Он, бывает, по лесу кругами так заводит, если прогневаешь его чем.
***
— А вы сами леших не видели?— А у меня свекровь рассказывала, она партийная была, она на партийные собрания ходила. Раньше ведь надо пешком да в Вальтево — это четыре километра отсюда, а ведь все после работы собрания-то собирали. «И, — говорит, — иду-у Межняком», — а тут раньше смолокурня была.… «Вот у этой смолокурни, — говорит, — вижу: кто-то раз промелькнул белый, другой раз промелькнул белый. Ну я значения не придала, — говорит, — дальше иду. Дальше иду — лес как нагибаться стал! Вот эти сосенки молодые, они, — говорит, — как согибаться стали. И мне, — говорит, — стало не по себе-е!» Это уж она домой шла, это где-то двенадцать было, может, больше. И вот и говорит, что вот видела в таком виде, шо вот кто-то в белом попёреди идет туда и так пересекает ей дорогу.
— Она не заблудилась?— Не-ет, она шла с собранья просто. Вот было такое с ей, было.
***
Да вот, в детстве слыхала. Пошел Ваня Пронин — его уж в живых нет — через болото Новашенское до Черевкова, к вечеру уж время-то шло. Смотрит: лешачиха на кочке сидит, волосы до пят в болото свесила. Увидала его, руки к нему потянула. А он и встал, как столб, стал креститься: «Чур меня, чур» А та захохотала и бултых в воду.***
Один мужик рассказывал. Он сам-то из Ефимихи — деревня в лесу. Там, в том месте, в лесу-то водило, блуждал то есть человек, леший над ним шутил. Ну, вот старик тот поехал на лошади в том месте. Едет, едет, и вдруг ему кажет, кабыть женщина перед ним какая-то возникла. Сначала ничего неладного-то не подумал мужик, думал, просто какая баба. А подъехал ближе: ее уже нет и следов нет. А все до этого не верил в лешего-то.В другой раз тоже едет этот старик, и кажет ему опять, что стоит среди деревьев мужик какой-то с полстолба ростом. Стоит и на него глядит. Испугался старик, перекрестился, и все исчезло. Дак то старику-то этому блаз-нило. Это леший так шутит, играет над человеком.
***
Леший появляется в виде старика: борода зеленая, шляпа большая белая, кушак красный. На правой ноге левый башмак, на левой ноге — правый. В лесу кричит, хлопает в ладоши, хохочет. Идут женки на покос, песни поют. И вдруг слышат: «Эй! Эй! Эй!», и колокольчики бренчат. Женки испугались, волосом дыбом. А этого леший погнал своих коров.***
Ходила я к Паше (сестре моей) в Вилегодск зимой. Вечера темные, дни коротки. А я в Сорово пришла к тетке поесть. Тридцать километров пешком все ходили. И сказали: «Ночевай, утром придешь». А я сказала: «Я быстро дойду». Захватнулась. Бежу, бежу, бежу, и вдруг в стороне как засвистит. Я остановилась, перекрестилась и давай молитву читать, а волосы у меня дыбом. Слушаю, больше свисту нету, а на дорогу оглянулась и вижу, что чего-то такое движется, как поп в черной ризе от меня в ту сторону. Такое непонятное. Вот тогда я давай молиться и бегом домой. Километра три оставалось, я, наверно, минут за десять добежала. Прибежала домой, всю меня колотит.***
Как моя бабушка Вера видела в лесу лешего: «Собирались мы однажды с дедом Николкой, мужем моим, к морю Белому. От деревни Нижи по реке до устья реки было километров пять. Вода полная, окротела, пошла на убыль. Поспела морошка. Да и на палую воду пинегоров собирать на берегу моря. Взяли крошик и ведерко деревянное — ушатик. Ушатик поставили в крошни — это под морошку — и лодку направили легкую, небольшой анкерочик. Отправились. Я села в гребли, а дед правил. Поехали, силы большой не надо, по течению едем. Погода стояла хорошая, теплынь. Приехали мы на устье реки, ветер с моря, крик множества чаек раздается, летают, на камнях сидят и в море плавают. «Будет удача», — говорит дед. Это такая примета есть.Договорились, он пойдет по берегу моря на сухую воду собирать пинегоров неповоротливых. Их выбрасывает из моря на берег, из-за ветра с моря и падет вода, быстро уходит, они обсыхают. А я поднимусь по тропинке на угор и буду там брать морошку. Я одела крошни, поднялась, прошла лесок и попала на морошку. Сняла крошни, поставила на видное место, взяла набирушку — малую корзину. И беру, беру, быстро прибывает. И не заметила, как отошла от угора, далеко в бугры. А за буграми лес. А о бугры морошка крупная свисает с них, беру, не поднимая головы, высыплю морошку в ушатик и опять беру, уже полное ведерко, осталось корзинку набрать. Вдруг что-то в кустах хрустнуло, я подняла глаза на бугор, а на бугре — сапоги.
Сапоги не наши, не деревенские — с подковами. Я сжалась от страха, поднимаю глаза выше, вижу: шинель длинная, свешивается на сапоги. Я ни жива ни мертва, села на клочь, вижу: выше борода, длинные волосы и шапка на них, хлопает глазами, правая пола шинели наверху и подпоясан красным кушаком (раньше была такая примета лешего). Да это же леший, — все его приметы.
