Я не колдун!

— В этой обители насилия никогда не было Бога, — прорычал я, прежде чем мое лицо вытянулось, рот расширился, а зубы заострились и превратились в клыки.

Я подошел к замершему в ужасе отцу Бартоломео, творящего крестные знамения, и вцепился ему руками в ключицу. Когти спокойно прорвали рясу, кожу и мышцы. Почувствовав под ставшими липкими пальцами кость, я уперся отчаянно визжащему инквизитору ногой (ставшей больше похоже на лапу) в грудь и оттолкнул его… Раздался хруст, отец Бартоломео с хрипом рухнул на землю и забился в конвульсиях.

Я развернулся к отцу Хулио, который рухнул на колени и начал молить о пощаде. В звериной форме я редко понимаю человеческую речь — да мне это и не надо… — Прошу тебя, прошу… Не убивай меня… Мое тело уже покрылось серой шерстью, морда вытянулась и стала волчьей. Я начал сутулиться — скоро придется ходить на четвереньках, а руки превратятся в лапы… Нужно поторопиться.

Я подошел к плачущему инквизитору, взял его за шею левой рукой и, подняв, прижал к стене. Короткий взмах когтями… Он даже ничего не успел почувствовать, когда увидел в мой руке окровавленный ком.

Прежде чем умереть, мучитель увидел, как я кладу его сердце в пасть и смыкаю челюсти…