Так сложилось, что каждую статью я начинаю с небольшого культурологического или исторического экскурса к первоосновам обсуждаемой темы. Не буду нарушать порядок вещей я и на этот раз. В преддверии рассказа о вселенной «Робокопа» скажу пару слов о литературных формулах.
Добавить в моё избранное
16 мин, 44 сек 9093
Казалось бы, чего общего у каких-то литературных формул и железного мужика со здоровенным пистолетом? А общего-то немало. В далеком 1976-ом году американский культуролог Джон Кавелти закончил работу над монографией «Приключение, тайна и любовная история: формульные повествования как искусство и популярная культура» (Adventure, mystery and romance: Formula stories as art and popular culture), в которой весьма умело и крайне изящно охарактеризовал основные типы современных литературных формул. Согласно Кавелти, литературная формула — это «комбинация, или синтез, ряда специфических культурных штампов и более универсальных повествовательных форм или архетипов», то есть, проще говоря, повествовательная или драматургическая модель, использованная в большом количестве разноформатных произведений (литературных, кинематографических, компьютерных играх и т. п.) Детектив, социальная мелодрама, вестерн, комедия положений, фэнтези — все это примеры устоявшихся формульных типов.
Формульным произведениям, изображающим идеальный мир (мир, лишенный беспорядка, двусмысленности и ограниченности), противопоставляются произведения мимитические, представляющие мир в привычном и максимально реалистичном виде. Понятно, что в настоящее время практически не существует произведений, принадлежащих исключительно к одному из двух полюсов: в большинстве формульных произведений проступает фактура реального мира, в мимитических же произведениях очень часто присутствуют компоненты идеального. Так, например, фэнтезийная серия «Ведьмак» Анджея Сапковского — прекрасный пример врастания мимитических элементов (грязь окружающего мира; осмысленные жестокость, цинизм и подлость отдельных героев; натуралистичные комплексы и психологические отклонения отдельных положительных персонажей) в типичную формульную конструкцию.
Другой отличительной особенностью формульных произведений является врожденная развлекательность и ориентация на эскапизм (уход от реальной действительности в мир фантазий и иллюзий). Собственно, именно за это и достается нередко подобным произведениям от апологетов Высокого Искусства.
Впрочем, вернемся к нашему металлическому барону. На первый взгляд кажется, что фильм «Робокоп» — типичнейший образчик формульного произведения, повествование о кибернетическом супергерое, защищающем слабых и обиженных и наказывающем злобных и коварных. Зритель идентифицирует себя с главным персонажем, погружается в пучину вымышленного мира и получает примитивное удовольствие от происходящего на экране экшна. Так? А вот и нет!
«Робокоп» Пола Верховена — образчик, наверное, одного из самых талантливых и неординарных произведений, построенных по формуле «супергерой во враждебном мире». Формульный «Робокоп» насквозь пронизан изящными мимитическими нитями, анализ состава которых позволяет вынести картину за пределы развлекательного гетто, отнести к элитному и весьма немногочисленному клану «умной» кинофантастики. Стереотипные ситуации и характеры, являющиеся основой любого формульного произведения, представлены у Верховена в совершенно новых красках. Режиссер не побоялся экспериментировать в рамках устоявшейся формулы и добился серьезного успеха. Его «формульный» робот-полицейский сам сделался архетипом, активно эксплуатируемым в современном искусстве. Как же так получилось? Благодаря чему формульное произведение с нехитрым на первый взгляд сюжетом стало одним из столпов современной кинофантастики? Будем разбираться.
Фильмы, снятые Верховеном в «голландский» период, начисто лишены голливудского лоска и гламурного глянца. Эксперименты с выразительными средствами, сочетание ультра-жестоких сцен и философских коллизий, неприкрытый натурализм, интеллектуальный эпатаж — вот отличительные черты нидерландских картин режиссера.
Во второй половине 80-х Верховен перебирается в Голливуд. Там он обнаруживает, что правила игры на американской фабрике грез разительно отличаются от всего того, к чему он привык, работая в Европе. Привычный для Верховен метод создания кино состоял в обогащении формульных картин большим количеством мимитических элементов, усложнении сюжета психологическими коллизиями, глубоком и неожиданном раскрытии характеров. В Голливуде же от режиссеров прежде всего ждали коммерческого успеха. Кинематографические качества картин отходили на второй план, балом правил доход. Понятно, что все это вызывало у Верховена, сторонника «европейского» (то есть авторского) подхода к созданию фильма, ноющую зубную боль. Однако он не был бы великим режиссером, если бы отступил или сдался на милость денежным мешкам. Стиснув зубы, голландец решился сыграть на голливудском поле, но сыграть на нем по своим правилам.
Формульным произведениям, изображающим идеальный мир (мир, лишенный беспорядка, двусмысленности и ограниченности), противопоставляются произведения мимитические, представляющие мир в привычном и максимально реалистичном виде. Понятно, что в настоящее время практически не существует произведений, принадлежащих исключительно к одному из двух полюсов: в большинстве формульных произведений проступает фактура реального мира, в мимитических же произведениях очень часто присутствуют компоненты идеального. Так, например, фэнтезийная серия «Ведьмак» Анджея Сапковского — прекрасный пример врастания мимитических элементов (грязь окружающего мира; осмысленные жестокость, цинизм и подлость отдельных героев; натуралистичные комплексы и психологические отклонения отдельных положительных персонажей) в типичную формульную конструкцию.
Другой отличительной особенностью формульных произведений является врожденная развлекательность и ориентация на эскапизм (уход от реальной действительности в мир фантазий и иллюзий). Собственно, именно за это и достается нередко подобным произведениям от апологетов Высокого Искусства.
Впрочем, вернемся к нашему металлическому барону. На первый взгляд кажется, что фильм «Робокоп» — типичнейший образчик формульного произведения, повествование о кибернетическом супергерое, защищающем слабых и обиженных и наказывающем злобных и коварных. Зритель идентифицирует себя с главным персонажем, погружается в пучину вымышленного мира и получает примитивное удовольствие от происходящего на экране экшна. Так? А вот и нет!
«Робокоп» Пола Верховена — образчик, наверное, одного из самых талантливых и неординарных произведений, построенных по формуле «супергерой во враждебном мире». Формульный «Робокоп» насквозь пронизан изящными мимитическими нитями, анализ состава которых позволяет вынести картину за пределы развлекательного гетто, отнести к элитному и весьма немногочисленному клану «умной» кинофантастики. Стереотипные ситуации и характеры, являющиеся основой любого формульного произведения, представлены у Верховена в совершенно новых красках. Режиссер не побоялся экспериментировать в рамках устоявшейся формулы и добился серьезного успеха. Его «формульный» робот-полицейский сам сделался архетипом, активно эксплуатируемым в современном искусстве. Как же так получилось? Благодаря чему формульное произведение с нехитрым на первый взгляд сюжетом стало одним из столпов современной кинофантастики? Будем разбираться.
Железный дровосек
Пол Верховен, режиссер «Робокопа», родился в Голландии, стране тюльпанов, ветряных мельниц и немыслимых свобод. Там же он и постигал азы киноискусства, снимал документальные картины, работал для телевидения. В 1971-ом году Пол дебютировал в большом кино, и с тех пор с кинематографом не расставался.Фильмы, снятые Верховеном в «голландский» период, начисто лишены голливудского лоска и гламурного глянца. Эксперименты с выразительными средствами, сочетание ультра-жестоких сцен и философских коллизий, неприкрытый натурализм, интеллектуальный эпатаж — вот отличительные черты нидерландских картин режиссера.
Во второй половине 80-х Верховен перебирается в Голливуд. Там он обнаруживает, что правила игры на американской фабрике грез разительно отличаются от всего того, к чему он привык, работая в Европе. Привычный для Верховен метод создания кино состоял в обогащении формульных картин большим количеством мимитических элементов, усложнении сюжета психологическими коллизиями, глубоком и неожиданном раскрытии характеров. В Голливуде же от режиссеров прежде всего ждали коммерческого успеха. Кинематографические качества картин отходили на второй план, балом правил доход. Понятно, что все это вызывало у Верховена, сторонника «европейского» (то есть авторского) подхода к созданию фильма, ноющую зубную боль. Однако он не был бы великим режиссером, если бы отступил или сдался на милость денежным мешкам. Стиснув зубы, голландец решился сыграть на голливудском поле, но сыграть на нем по своим правилам.
