Режиссер: Дарио Ардженто. В главных ролях: Дженнифер Коннелли, Дария Николоди, Фьоре Ардженто, Далила Ди Лаззаро, Патрик Бошо, Дональд Плезенс…
Добавить в моё избранное
1 мин, 59 сек 7863
«Феномен» в фильмографии признанного мастера хоррора Дарио Ардженто занимает промежуточное место между его классическими джалло, как, например, так называемая животная трилогия («Элементы экспрессионизма в немалой степени заимствовал американский нуар, в философском плане отражавший похожие темы — двойственность добра и зла, безумие, социальная изоляция. В «Феномене», как и в других своих джалло, Ардженто также использует наработки Сальвадора Дали и Луиса Бунюэля, более всего ответственных за формирование сюрреализма в кино. Ведь Дженнифер (её играет известная ныне Дженнифер Коннелли, ранее блеснувшая у Серджио Леоне в «Однажды в Америке») живёт как бы в сверхреальности, поскольку страдает лунатизмом и видит мир в искажённом свете. В сценах видений режиссёр применяет негативы изображения, ещё больше усиливая связь с экспрессионистским шедевром «Дарио Ардженто не зря называли Висконти насилия. Выдающийся итальянский режиссёр немало снял в поздние годы фильмов о столкновении людей с молохом тоталитаризма («Гибель богов»), о героях, оказавшихся в плену животных инстинктов («Посторонний»), а также персонажах, находящихся на пороге смерти («Смерть в Венеции», «Семейный портрет в интерьере»). Ардженто уважал Висконти и даже пригласил его актрису Клару Каламаи, одну из муз неореализма, в свой лучший фильм «»Феномен» вбирает в себя сюжеты предшествующих фильмов Ардженто, воспринимаясь одной из ключевых работ в его творчестве. В фильме можно увидеть отголоски «Птицы с хрустальным опереньем», «Кроваво-красного», «Суспирии», даже «Преисподней». И, конечно, тут тоже присутствует главная черта мироощущения Ардженто, характерная для всех его работ — зло противоположно жизни и само исторгается из бытия. Само мироздание убивает маньяка, впечатляюще расправляясь с ним при помощи летающих друзей Дженнифер.
«Феномен» один из последних великих джалло своей эпохи. Сей жанр вытеснили на периферию более примитивные слэшеры, где часто нет ни стиля, ни смысла, а экзистенциальный страх заменяется gore-сценами. Где джалло брало эстетизацией смерти и тревогой за судьбы людей, угодивших в паутину зла, там слэшер использует грубую буффонаду потрошительных сцен, словно специально искушая зрителей расчленёнкой. Финал «Феномена», к примеру, перекочевал в 6 часть «Пятницы 13», но резко выскочивший из воды Джейсон производит скорее комический эффект, словно тот алкаш из «Семь стариков и одна девушка», вылезший из собачьей будки.
«Феномен» Ардженто не зря является и для самого режиссёра одной из любимых картин. Ведь тут наиболее явно красота соседствует с уродством, жизнь со смертью, а противостояние маньяка и Дженнифер воспринимается как притча о борьбе человека с ничто. Смерть — это не конец, ведь жизнь, как феникс, всегда восстаёт из пепла. Она тот живительный источник, что бьёт в финале бергмановского шедевра, вселяя оптимизм и веру в высшую справедливость бытия.
«Феномен» один из последних великих джалло своей эпохи. Сей жанр вытеснили на периферию более примитивные слэшеры, где часто нет ни стиля, ни смысла, а экзистенциальный страх заменяется gore-сценами. Где джалло брало эстетизацией смерти и тревогой за судьбы людей, угодивших в паутину зла, там слэшер использует грубую буффонаду потрошительных сцен, словно специально искушая зрителей расчленёнкой. Финал «Феномена», к примеру, перекочевал в 6 часть «Пятницы 13», но резко выскочивший из воды Джейсон производит скорее комический эффект, словно тот алкаш из «Семь стариков и одна девушка», вылезший из собачьей будки.
«Феномен» Ардженто не зря является и для самого режиссёра одной из любимых картин. Ведь тут наиболее явно красота соседствует с уродством, жизнь со смертью, а противостояние маньяка и Дженнифер воспринимается как притча о борьбе человека с ничто. Смерть — это не конец, ведь жизнь, как феникс, всегда восстаёт из пепла. Она тот живительный источник, что бьёт в финале бергмановского шедевра, вселяя оптимизм и веру в высшую справедливость бытия.
