Режиссер: Вернер Херцог. В главных ролях: Клаус Кински, Изабель Аджани, Бруно Ганц, Роланд Топор, Вальтер Ладенгаст…
Добавить в моё избранное
2 мин, 6 сек 14945
Призрачный замок, который больше похож на склеп. Что за человек может жить здесь? Это ветер и волки завывают в окрестностях, или неупокоенные души жалуются на свое одиночество? Хозяин замка, граф Дракула — сумасшедший затворник, кровожадный монстр или измученное создание, ищущее любви? В его глазах безумие мешается с тоской, а в плавных движениях сквозит сила и ярость хищника. Он одновременно страшен и жалок, охотник и жертва. Он — это смерть, но смерть тоже бывает одинока… Снимая ремейк немого черно-белого фильма Мурнау, Вернер Херцог не позволяет себе особых вольностей, очень бережно обращаясь с классикой. Но всё же он, как истинный творец, находит и себя в этой истории, раскрываясь в удивительных пейзажах, в невероятной игре Клауса Кински, в создании подчеркнуто неуютной, депрессивной атмосферы, превращающей историю вампира в настоящую пляску смерти. Его «Носферату» — не страшная сказочка, которой детишки пугают друг друга в темных спальнях. Это мрачная и безысходная история, это пир во время чумы, помешательство и полная безнадега.
Героический охотник на вампиров, доктор ван Хельсинг здесь — старый дурак, который не видит дальше своего носа. Ну а граф Дракула — Повелитель крыс, Всадник Апокалипсиса, по пятам которого неотступно следует чума. Он — неотвратимое зло и в нем не осталось ничего человеческого. Одиночество опустошило душу, озлобило его. Желание Дракулы обладать Люси эгоистично и разрушительно, потому что он не знает, что такое любовь. Рядом с ним нет ничего, кроме смерти. Тем удивительнее, что преградой на пути этого монстра стает болезненная девица, словно сошедшая со страниц романтических книг. Ломаные жесты, обмороки, трагические позы — Изабель Аджани смотрится немного чужеродно на фоне скупо отмеривающего эмоции Бруно Ганца и безумного Кински. Но, возможно, именно эта ее инаковость, наивный романтизм в мрачной атмосфере чумного города и стал той необходимой жертвой, которая должна быть принесена для того, чтобы попытаться искупить зло.
Херцог снял откровенно гнетущий фильм, который насквозь пронизан дискомфортом и тленом. В первом же кадре камера неторопливо скользит по мумифицированным останкам людей, позволяя рассмотреть каждую деталь жутких, полуистлевших тел. Затем замок Дракулы как мрачное наваждение, химерная иллюзия, существующая скорее в воображении жертвы, чем в реальности. Плавный бег корабля с алыми парусами… только вряд ли такому обрадовалась бы Ассоль — ведь его единственными пассажирами являются крысы и мертвецы. Бесконечный траур в городе, охваченном чумой, гробы растут в геометрической прогрессии, и похоронным процессиям становится все труднее разминуться на узких улочках. И, наконец, пир, страшный пир обреченных, которые пьют и пляшут на главной площади в ожидании своего последнего часа. Нет никакого просвета, зло непобедимо, и гибель Дракулы ничего не изменит, потому что чума уже расходится по Европе, и новый Всадник Апокалипсиса на своем вороном коне идет сеять смерть и разрушение.
Героический охотник на вампиров, доктор ван Хельсинг здесь — старый дурак, который не видит дальше своего носа. Ну а граф Дракула — Повелитель крыс, Всадник Апокалипсиса, по пятам которого неотступно следует чума. Он — неотвратимое зло и в нем не осталось ничего человеческого. Одиночество опустошило душу, озлобило его. Желание Дракулы обладать Люси эгоистично и разрушительно, потому что он не знает, что такое любовь. Рядом с ним нет ничего, кроме смерти. Тем удивительнее, что преградой на пути этого монстра стает болезненная девица, словно сошедшая со страниц романтических книг. Ломаные жесты, обмороки, трагические позы — Изабель Аджани смотрится немного чужеродно на фоне скупо отмеривающего эмоции Бруно Ганца и безумного Кински. Но, возможно, именно эта ее инаковость, наивный романтизм в мрачной атмосфере чумного города и стал той необходимой жертвой, которая должна быть принесена для того, чтобы попытаться искупить зло.
Херцог снял откровенно гнетущий фильм, который насквозь пронизан дискомфортом и тленом. В первом же кадре камера неторопливо скользит по мумифицированным останкам людей, позволяя рассмотреть каждую деталь жутких, полуистлевших тел. Затем замок Дракулы как мрачное наваждение, химерная иллюзия, существующая скорее в воображении жертвы, чем в реальности. Плавный бег корабля с алыми парусами… только вряд ли такому обрадовалась бы Ассоль — ведь его единственными пассажирами являются крысы и мертвецы. Бесконечный траур в городе, охваченном чумой, гробы растут в геометрической прогрессии, и похоронным процессиям становится все труднее разминуться на узких улочках. И, наконец, пир, страшный пир обреченных, которые пьют и пляшут на главной площади в ожидании своего последнего часа. Нет никакого просвета, зло непобедимо, и гибель Дракулы ничего не изменит, потому что чума уже расходится по Европе, и новый Всадник Апокалипсиса на своем вороном коне идет сеять смерть и разрушение.
