Режиссер: Марио Мерсье. В главных ролях: Жан-Франсуа Делакруа, Гезаль, Клод Гийом, Лина Олсен, Эрика Мааз, Матиас Фон Хапперт…
Добавить в моё избранное
2 мин, 43 сек 4218
Вторая попытка французского писателя-эзотерика Марио Мерсье снять кино оказалась чуть более удачной, нежели его эксперимент с «La Goulve». По крайней мере, «Папессу» уже смогут смотреть не только адепты магии начальных ступеней посвящения, но и вполне нормальные люди, которым фильм вполне можно подать под соусом мистического хоррора, особенно если добавить сюда подзаголовок «Одержимая бесами» и пообещать зрителю изрядную порцию эротики. Причем, без всякого обмана. Пусть смотрят эротический ужастик и не задают лишних вопросов.
На самом же деле «Папесса» — гимн викканской магии и манифест неоязычества в чистом виде. Для того, чтобы все выглядело как можно естественнее, на заглавную роль Мерсье привлек самую настоящую жрицу Викки, благо знакомств в тех кругах у него имелось немало. Если отбросить внешнюю шелуху и привнесенную извне историю (примерно, как у Кастанедовского Дона Хуана), то весь фильм представляет из себя воссоздание перед камерой (или, если хотите, инсценировку) шабаша, проводимого в ночь Самайна и несколько предшествующих ночей. Шабаша, заканчивающегося человеческим жертвоприношением, которое должно помочь Великой Богине (Изиде, Астарте или, как в фильме, Аквариус) воплотиться в нашем мире. Понятно, что в наше время человеческие жертвы не слишком одобряются общественным мнением и уголовным законодательством, но помечтать-то месьору Мерсье никто не мог запретить?
К тому же, не забывайте, что все это всего лишь невинный фильм ужасов, в котором студент художественного колледжа Лоран приезжает со своей женой Алиной в одинокий домик где-то в Пиренеях аккурат под День Всех Святых. Но не просто так, а с целью посвятить свою супругу в жрицы Викки. Для этого она должна пройти обряд, больше напоминающий bdsm-сессию, и отречься от своего прежнего «Я». Вместе с ней все болезненные перипетии ритуала предстоит преодолеть и Лорану. Магическая сила верховной жрицы Жезиаль столь велика, что она способна передавать ментальные волны боли от одного человека к другому, в результате чего мужчина и женщина испытывают одни и те же муки. Вот только Алина проходит через обряд вопреки своему желанию — и тот оказывается под угрозой срыва… Девушка гибнет: с точки зрения неоязычников, глупо и бессмысленно растратив свою жизненную силу; с точки зрения христиан, совершив духовный подвиг; с точки зрения нормального человека, став жертвой насилия. Но ритуал должен быть закончен — и ее место занимает Лоран… Собственно, весь фильм — это один большой магический обряд. С экстатическим шаманским камланием, с ритуальным совокуплением в свете костра, со взыванием к тайным силам — и т. д., и т. п. И, в отличие от «нормальных» фильмов ужасов, в которых все эти «страсти-мордасти» служат лишь для щекотания зрительских нервов, здесь само кино снималось только для того, чтобы со знанием дела показать викканскую мистерию. Конечно, не во всех подробностях и наверняка с сознательными ошибками и гиперболизацией сексуального подтекста — ну, так ведь кино-то снималось для профанов, а им достаточно и крох с магического стола.
Конечно, смотреть фильмы Марио Мерсье иначе, как встав на его позицию человека, увлеченного магией и эзотерикой, будет невозможно. И видеть в них что-то иное, как интерпретацию современных культов с точки зрения человека искусства тоже. В «La Goulve» исследованию подвергается неосатанизм, в «Папессе» — Викка… Вряд ли сам режиссер и писатель являлся ярым последователем того или иного культа. Они интересовали его с художественной точки зрения, как, например, и Мирчу Элиадэ, и Колина Уилсона, и Еремея Парнова. Но иногда эта увлеченность у Мерсье немного перехлестывала через край. Надеюсь, что не настолько, чтобы его фанаты начали в самом деле приносить людей в жертву.
На самом же деле «Папесса» — гимн викканской магии и манифест неоязычества в чистом виде. Для того, чтобы все выглядело как можно естественнее, на заглавную роль Мерсье привлек самую настоящую жрицу Викки, благо знакомств в тех кругах у него имелось немало. Если отбросить внешнюю шелуху и привнесенную извне историю (примерно, как у Кастанедовского Дона Хуана), то весь фильм представляет из себя воссоздание перед камерой (или, если хотите, инсценировку) шабаша, проводимого в ночь Самайна и несколько предшествующих ночей. Шабаша, заканчивающегося человеческим жертвоприношением, которое должно помочь Великой Богине (Изиде, Астарте или, как в фильме, Аквариус) воплотиться в нашем мире. Понятно, что в наше время человеческие жертвы не слишком одобряются общественным мнением и уголовным законодательством, но помечтать-то месьору Мерсье никто не мог запретить?
К тому же, не забывайте, что все это всего лишь невинный фильм ужасов, в котором студент художественного колледжа Лоран приезжает со своей женой Алиной в одинокий домик где-то в Пиренеях аккурат под День Всех Святых. Но не просто так, а с целью посвятить свою супругу в жрицы Викки. Для этого она должна пройти обряд, больше напоминающий bdsm-сессию, и отречься от своего прежнего «Я». Вместе с ней все болезненные перипетии ритуала предстоит преодолеть и Лорану. Магическая сила верховной жрицы Жезиаль столь велика, что она способна передавать ментальные волны боли от одного человека к другому, в результате чего мужчина и женщина испытывают одни и те же муки. Вот только Алина проходит через обряд вопреки своему желанию — и тот оказывается под угрозой срыва… Девушка гибнет: с точки зрения неоязычников, глупо и бессмысленно растратив свою жизненную силу; с точки зрения христиан, совершив духовный подвиг; с точки зрения нормального человека, став жертвой насилия. Но ритуал должен быть закончен — и ее место занимает Лоран… Собственно, весь фильм — это один большой магический обряд. С экстатическим шаманским камланием, с ритуальным совокуплением в свете костра, со взыванием к тайным силам — и т. д., и т. п. И, в отличие от «нормальных» фильмов ужасов, в которых все эти «страсти-мордасти» служат лишь для щекотания зрительских нервов, здесь само кино снималось только для того, чтобы со знанием дела показать викканскую мистерию. Конечно, не во всех подробностях и наверняка с сознательными ошибками и гиперболизацией сексуального подтекста — ну, так ведь кино-то снималось для профанов, а им достаточно и крох с магического стола.
Конечно, смотреть фильмы Марио Мерсье иначе, как встав на его позицию человека, увлеченного магией и эзотерикой, будет невозможно. И видеть в них что-то иное, как интерпретацию современных культов с точки зрения человека искусства тоже. В «La Goulve» исследованию подвергается неосатанизм, в «Папессе» — Викка… Вряд ли сам режиссер и писатель являлся ярым последователем того или иного культа. Они интересовали его с художественной точки зрения, как, например, и Мирчу Элиадэ, и Колина Уилсона, и Еремея Парнова. Но иногда эта увлеченность у Мерсье немного перехлестывала через край. Надеюсь, что не настолько, чтобы его фанаты начали в самом деле приносить людей в жертву.
