Режиссер: Роберт Дэй. В главных ролях: Борис Карлофф, Бетта Ст. Джон, Кристофер Ли, Финлэй Карри, Эдриенн Корри.
Добавить в моё избранное
4 мин, 45 сек 2660
Несмотря на то, что главной звездой фильма «Доктор семи циферблатов» был легендарный Борис Карлофф, которого в 30-50-е гг. не знал разве что самый далекий от кино человек, готовая картина руководству студии МGM, которая должна была ее прокатывать, не понравилась, была признана не рентабельной и брошена на полку. Фильму пришлось прождать 4 года, прежде чем Кристофер Ли, игравший в нем яркую, но, тем не менее, второплановую роль, сыграл Дракулу и Шерлока Холмса, стал большой звездой и своим именем вытащил из небытия фильм о старом докторе, который получил для повышения интереса куда более интригующее с точки зрения обывателя название «Коридоры крови» и, хотя большого успеха ни снискал, сейчас считается классикой. Да и как не считаться, если перед нами фильм, в котором сыграли вместе две иконы жанра ужасов!?
Правда, к жанру ужасов фильм отнести сложно, и, если бы прокатчики отнеслись к картине честно, и не мудрили с названиями и жанрами, пытаясь выдать желаемое за действительное, зритель с удовольствием посмотрел бы неглупую и вполне реалистичную притчу о том, как благими намерениями выстилается дорога сами знаете куда, а люди, мостившие тротуары для нынешней науки своими костями, были отнюдь не безгрешны в своих поисках. И, естественно, никаких коридоров и тем более, крови, в фильме нет и в помине. Если не считать коридорами запачканные во время операции кровью руки профессора.
Роберт Дэй снял фильм, частично основанный на стивенсоновской нетленке про Доктора Джекила, с помощью некоего препарата сумевшего отделить в себе чистое зло от чистого добра и поплатившегося за это жизнью, частично на реальной истории, произошедшей в середине XIX века, когда во время поисков обезболивающего лекарства некий дантист экспериментировал с опасными медикаментами на себе, а в итоге был осмеян коллегами за то, что во время эксперимента пациент очнулся прямо во время операции.
Для утяжеления конфликта доктора с обществом и самим собой сценарист добавил ему еще и тяжелую зависимость от собственного препарата, фактически делая фильм вполне реальной историей ученого-наркомана, который губит себя и свою карьеру в угоду якобы науке, но на самом деле — порочной страсти, толкающей его на преступления, которых наука уже не требует.
Выдающийся ум, зажатый в тиски непонимания со стороны коллег и собственной семьи, предается саморазрушению, становясь жертвой собственных экспериментов и попытки честно и бескорыстно служить науке и человечеству. Принесенная жертва превращает его если не в преступника (как в случае Джекила), то, как минимум, в пособника преступлений, жертвами которых становятся те самые люди, во благо которых доктор совершал свои открытия. Постоянно задается вопрос — стоит ли оно того? Не лучше ли просто оставить все, как есть и спокойно делать карьеру, не пытаясь достигнуть под градом насмешек вроде бы недосягаемого? И с каждым кадром автор убеждает нас — стоит! Несмотря на все преступления, несмотря на халатность великого доктора и его наркоманию — стоит! Ведь открытия требуют риска, а риск требует жертв. И, убивая одного, да даже самого себя! — может быть, спасаешь миллионы. И, финальный патетичный кадр, в котором пациент умиротворенно лежит на столе во время операции под наркозом, а камера уводит взгляд зрителя на фамилию непризнанного героя, и его изобретение, ставшее музейным экспонатом, громогласно и торжественно заявляет — Колумбы нужны человечеству, их жертвы окупаются сторицей!
Борис Карлофф, на гонорар которого ушла тогда львиная часть небольшого бюджета, вовсе не растерял в череде малозапоминающихся ужастиков и второсортных триллеров свой талант. Он убедителен и психологически точен в образе Колумба от медицины, преступника, наркомана и непризнанного гения. Его игра отсылает нас к бесподобной игре Мартина Ландау в шедевре Бёртона «Эд Вуд». Хотя Ландау играл не Карлоффа, а его оппонента Белу Лугоши, возможно, он кое-что позаимствовал именно в манере игры Карлоффа. Если это так, то все встало на круги своя и вечная вражда двух величайших жанровых звезд мирно завершается, уравнивая их для истории — они делали одно дело и были чрезвычайно близки, хоть и таскали друг у друга роли — как мальчишки — пирожки из-под носа у бабушки.
70-летний Карлофф с диким задурманенным взглядом из-под косматых бровей, потным лицом и трясущимися от старческо-наркоманской немощи руками очень хорош и заставляет задуматься о том, что, возможно, столь громкая слава его в роли Монстра Франкенштейна была ошибкой, украв у него множество ролей, достойных его выдающегося таланта и пустив его карьеру по совсем другому руслу. Его герой вызывает и симпатию, и отвращение, и жалость, и отторжение. И в итоге примиряет зрителя с собой, оставляя по прошествии фильма зрителей в полной уверенности, что несмотря на слабости, недостойные, может быть, великого человека, для истории он будет оправдан и отблагодарен.
Живая легенда Кристофер Ли здесь блистает в роли хладнокровного убийцы в стиле «парижского дна» мсье Гюго.
Правда, к жанру ужасов фильм отнести сложно, и, если бы прокатчики отнеслись к картине честно, и не мудрили с названиями и жанрами, пытаясь выдать желаемое за действительное, зритель с удовольствием посмотрел бы неглупую и вполне реалистичную притчу о том, как благими намерениями выстилается дорога сами знаете куда, а люди, мостившие тротуары для нынешней науки своими костями, были отнюдь не безгрешны в своих поисках. И, естественно, никаких коридоров и тем более, крови, в фильме нет и в помине. Если не считать коридорами запачканные во время операции кровью руки профессора.
Роберт Дэй снял фильм, частично основанный на стивенсоновской нетленке про Доктора Джекила, с помощью некоего препарата сумевшего отделить в себе чистое зло от чистого добра и поплатившегося за это жизнью, частично на реальной истории, произошедшей в середине XIX века, когда во время поисков обезболивающего лекарства некий дантист экспериментировал с опасными медикаментами на себе, а в итоге был осмеян коллегами за то, что во время эксперимента пациент очнулся прямо во время операции.
Для утяжеления конфликта доктора с обществом и самим собой сценарист добавил ему еще и тяжелую зависимость от собственного препарата, фактически делая фильм вполне реальной историей ученого-наркомана, который губит себя и свою карьеру в угоду якобы науке, но на самом деле — порочной страсти, толкающей его на преступления, которых наука уже не требует.
Выдающийся ум, зажатый в тиски непонимания со стороны коллег и собственной семьи, предается саморазрушению, становясь жертвой собственных экспериментов и попытки честно и бескорыстно служить науке и человечеству. Принесенная жертва превращает его если не в преступника (как в случае Джекила), то, как минимум, в пособника преступлений, жертвами которых становятся те самые люди, во благо которых доктор совершал свои открытия. Постоянно задается вопрос — стоит ли оно того? Не лучше ли просто оставить все, как есть и спокойно делать карьеру, не пытаясь достигнуть под градом насмешек вроде бы недосягаемого? И с каждым кадром автор убеждает нас — стоит! Несмотря на все преступления, несмотря на халатность великого доктора и его наркоманию — стоит! Ведь открытия требуют риска, а риск требует жертв. И, убивая одного, да даже самого себя! — может быть, спасаешь миллионы. И, финальный патетичный кадр, в котором пациент умиротворенно лежит на столе во время операции под наркозом, а камера уводит взгляд зрителя на фамилию непризнанного героя, и его изобретение, ставшее музейным экспонатом, громогласно и торжественно заявляет — Колумбы нужны человечеству, их жертвы окупаются сторицей!
Борис Карлофф, на гонорар которого ушла тогда львиная часть небольшого бюджета, вовсе не растерял в череде малозапоминающихся ужастиков и второсортных триллеров свой талант. Он убедителен и психологически точен в образе Колумба от медицины, преступника, наркомана и непризнанного гения. Его игра отсылает нас к бесподобной игре Мартина Ландау в шедевре Бёртона «Эд Вуд». Хотя Ландау играл не Карлоффа, а его оппонента Белу Лугоши, возможно, он кое-что позаимствовал именно в манере игры Карлоффа. Если это так, то все встало на круги своя и вечная вражда двух величайших жанровых звезд мирно завершается, уравнивая их для истории — они делали одно дело и были чрезвычайно близки, хоть и таскали друг у друга роли — как мальчишки — пирожки из-под носа у бабушки.
70-летний Карлофф с диким задурманенным взглядом из-под косматых бровей, потным лицом и трясущимися от старческо-наркоманской немощи руками очень хорош и заставляет задуматься о том, что, возможно, столь громкая слава его в роли Монстра Франкенштейна была ошибкой, украв у него множество ролей, достойных его выдающегося таланта и пустив его карьеру по совсем другому руслу. Его герой вызывает и симпатию, и отвращение, и жалость, и отторжение. И в итоге примиряет зрителя с собой, оставляя по прошествии фильма зрителей в полной уверенности, что несмотря на слабости, недостойные, может быть, великого человека, для истории он будет оправдан и отблагодарен.
Живая легенда Кристофер Ли здесь блистает в роли хладнокровного убийцы в стиле «парижского дна» мсье Гюго.
Страница
1 из 2
1 из 2
