Стать невменяемым, чтобы снять с себя всю ответственность или потерять рассудок, чтобы с тебя не спросили, ну или же обезумить да так, чтобы о тебе все просто-напросто забыли. Сойти с ума или просто притвориться безумцем — это самый легкий способ избежать наказания. Особенно если ты педофил и тебе грозит тюрьма. В свое время я был убежден в этих словах, но как оказалось напрасно. Однако я понял это, когда было уже слишком поздно… Меня обвинили в педофилии. Мне приписывали растление четырнадцати детишек, но это была не правда, на самом деле их было куда больше. Но не будем вдаваться в подробности, а перейдем непосредственно к делу.
Добавить в моё избранное
3 мин, 40 сек 12303
Судебный процесс прошел как по маслу, и вместо тюрьмы я отправился на лечение в психиатрическую лечебницу. Там меня сразу же поместили в одиночку, где помимо меня были лишь пол, потолок, четыре стены, металлическая кровать и камера для видеонаблюдения за мной. И как раз таки эта чертова камера и не входила в мои планы. Я думал, что буду коротать время, играя в шашки с Гитлером или Наполеоном и включать психа при появлении врачей. Через месяц или два я планировал подкупить часть персонала, чтобы они устраивали мне свидания с женщинами самой древней профессии. Но вместо шашек и шлюх — полная изоляция и постоянное наблюдение. Единственным моим разнообразием за сутки были три похода в туалет, и то мне приходилось периодически ходить под себя, чтобы не дать врачам повода усомниться в моей болезни. Двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю мне приходилось изображать из себя полного психа с больными мозгами. Я даже не мог нормально есть. Меня кормили санитары, которые специально пихали ложку мимо моего рта и размазывали вонючую жижу по всему лицу так, что иногда она даже попадала мне в глаза.
Время шло, и я постепенно начал привыкать к своей роли, я стал вживаться в созданный собой же образ. И самое ужасно здесь было то, что теперь мне больше ненужно было напрягаться, чтобы изображать приступы, это уже случалась само по себе, словно некий приобретенный рефлекс.
На третьем месяце лечения у меня появилось непреодолимое желание откусить себе палец. Недолго думая я засунул в рот мизинец левой руки и сомкнул челюсти. Я сморщил лицо от резкого привкуса крови и острой боли. А через мгновение я с ужасом осознал, что мне нравится эта боль, что я испытываю колоссальное удовольствие от того, что делаю. Я стукнул себя правой рукой снизу по подбородку и с хрустом откусил палец. Не-много обсосав мизинец, я выплюнул его на пол. Я знал, что санитары уже бегут сюда, а это значило, что у меня оставалось совсем мало времени. Но прежде чем большие дяди схватили меня, на левой руке остался только слегка надкушенный средний палец.
С тех пор смирительную рубашку с меня снимали только в одном случае, а именно раз в две недели, когда меняли белье. Но это нисколько не помешало мне через полтора месяца сломать себе обе руки. И после этого случая почти все свое время я стал проводить в горизонтальном положении, привязанный к металлической кровати. Наверняка вы не поверите, но я получал и от этого удовольствие. Я часами смотрел на желтое пятно на потолке и восхищался его красотой, пытаясь доплюнуть до него. Я сжимал челюсти до боли в зубах. Я кусал губы, щеки и язык и от этого был близок к экстазу.
Через полгода моего пребывания в психиатрической лечебнице мной заинтересовался, в дальнейшем мой Бог, молодой доктор-садист, имя которого я вынужден оставить за пределами этого листа бумаги. Порою, он ночи напролет проводил рядом со мной. Он вкалывал мне различные препараты, бил по лицу и гениталиям, душил до потери сознания и выкручивал мне уши или же вбивал степлером в голову скобы. И мы оба получали с ним от этого удовольствие. Порою мне казалось, что мы созданы друг для друга. Но самой прекрасной была наша последняя ночь. Я как сейчас помню приглушенный свет и его большую сумку с инструментами. Сначала он состриг ножницами по металлу мне все пальцы на ногах, а для остановки кровотечения он использовал горящие свечи. Затем он аккуратно снял скальп с моей головы. Миниатюрная плаха для сигар срезала фаланги пальцев правой руки с такой легкостью, словно это были вовсе не пальцы, а кусочки сыра. Доктор потратил довольно много времени для вскрытия черепной коробки. Он бережно, дабы не повредить мозг, выпилил кусок черепа, а потом засунул мне его в рот и замотал скотчем. Затем мой Бог взял скальпель и начал вырезать какие-то буквы у мен на груди, а по окончанию он срезал этот фрагмент кожи с надписью и растянул его передо мною, так что бы я мог прочесть. «ЭТО ТЕБЕ ЗА МОЮ ДОЧЬ» гласила надпись.
Спятивший папаша плюнул мне в лицо, а потом небрежными движениями вырезал глаза, после чего для меня наступила темнота. Потом он говорил что-то о том, что сейчас будет трахать мои мозги. Я лежал и громко сглатывал слюни в предвкушении этого. По звуку я понял, что он воткнул что-то в розетку. Затем у моей головы зарычал перфоратор, а обнаженный мозг обдало холодным ветерком. Через мгновение доктор вставил мне в дырку в черепной коробке сверло и, выбрав автоматический режим, подарил мне самые сладкие секунды в моей жизни…
Время шло, и я постепенно начал привыкать к своей роли, я стал вживаться в созданный собой же образ. И самое ужасно здесь было то, что теперь мне больше ненужно было напрягаться, чтобы изображать приступы, это уже случалась само по себе, словно некий приобретенный рефлекс.
На третьем месяце лечения у меня появилось непреодолимое желание откусить себе палец. Недолго думая я засунул в рот мизинец левой руки и сомкнул челюсти. Я сморщил лицо от резкого привкуса крови и острой боли. А через мгновение я с ужасом осознал, что мне нравится эта боль, что я испытываю колоссальное удовольствие от того, что делаю. Я стукнул себя правой рукой снизу по подбородку и с хрустом откусил палец. Не-много обсосав мизинец, я выплюнул его на пол. Я знал, что санитары уже бегут сюда, а это значило, что у меня оставалось совсем мало времени. Но прежде чем большие дяди схватили меня, на левой руке остался только слегка надкушенный средний палец.
С тех пор смирительную рубашку с меня снимали только в одном случае, а именно раз в две недели, когда меняли белье. Но это нисколько не помешало мне через полтора месяца сломать себе обе руки. И после этого случая почти все свое время я стал проводить в горизонтальном положении, привязанный к металлической кровати. Наверняка вы не поверите, но я получал и от этого удовольствие. Я часами смотрел на желтое пятно на потолке и восхищался его красотой, пытаясь доплюнуть до него. Я сжимал челюсти до боли в зубах. Я кусал губы, щеки и язык и от этого был близок к экстазу.
Через полгода моего пребывания в психиатрической лечебнице мной заинтересовался, в дальнейшем мой Бог, молодой доктор-садист, имя которого я вынужден оставить за пределами этого листа бумаги. Порою, он ночи напролет проводил рядом со мной. Он вкалывал мне различные препараты, бил по лицу и гениталиям, душил до потери сознания и выкручивал мне уши или же вбивал степлером в голову скобы. И мы оба получали с ним от этого удовольствие. Порою мне казалось, что мы созданы друг для друга. Но самой прекрасной была наша последняя ночь. Я как сейчас помню приглушенный свет и его большую сумку с инструментами. Сначала он состриг ножницами по металлу мне все пальцы на ногах, а для остановки кровотечения он использовал горящие свечи. Затем он аккуратно снял скальп с моей головы. Миниатюрная плаха для сигар срезала фаланги пальцев правой руки с такой легкостью, словно это были вовсе не пальцы, а кусочки сыра. Доктор потратил довольно много времени для вскрытия черепной коробки. Он бережно, дабы не повредить мозг, выпилил кусок черепа, а потом засунул мне его в рот и замотал скотчем. Затем мой Бог взял скальпель и начал вырезать какие-то буквы у мен на груди, а по окончанию он срезал этот фрагмент кожи с надписью и растянул его передо мною, так что бы я мог прочесть. «ЭТО ТЕБЕ ЗА МОЮ ДОЧЬ» гласила надпись.
Спятивший папаша плюнул мне в лицо, а потом небрежными движениями вырезал глаза, после чего для меня наступила темнота. Потом он говорил что-то о том, что сейчас будет трахать мои мозги. Я лежал и громко сглатывал слюни в предвкушении этого. По звуку я понял, что он воткнул что-то в розетку. Затем у моей головы зарычал перфоратор, а обнаженный мозг обдало холодным ветерком. Через мгновение доктор вставил мне в дырку в черепной коробке сверло и, выбрав автоматический режим, подарил мне самые сладкие секунды в моей жизни…
