Мои произведения длинны, потому что хочется поделиться не отпиской, а , подобно художникам, подетально. Истории имеют начало и конец, но иногда предыстории органично переходят в саму историю, которая может и не быть большой. Это больше мемуары, воспоминания, чтобы картина складывалась полней.
Добавить в моё избранное
11 мин, 0 сек 132
Вот здесь удивлялись.
Потому училась и училась, как завещал великий Ленин, при этом мои подруженции гуляли, замуж одна выскочила и на «заушку» перешла.
Лучшая была из всех, оказывается, об этом узнала только потом. Я просто училась, была прилежной и самостоятельной, начитанной и трудолюбивой. Это бросалось в глаза. Когда сама работала с детьми и людьми, поняла, что действительно, это сразу замечаешь: кто есть кто.
У меня брали списывать домашки, лекции, словом, везде успевала.
А к чему это пишу? Так вы поняли, что устала я ужасно, домой я езжу после каждой сессии, на выходные ехать не получается, далеко, 12 ч туда и обратно, значит, половину суток в дороге, пока приехал, выспался, поел уже ехать надо.
На зимние решила к бабулечке.
Вдоволь выспалась в поезде, до самой конечной. Зима стояла лютая.
С опозданием приехали, а это значит, что автобус уже деревенский не будет.
А он приезжает аккурат раз в день «к поезду» и забирает всех деревенских. Я туда не успела.
Пришлось переться на городском на автовокзал. Это полчаса. А до бабушки — еще сорок минут. А «деревенский» автобус ездил сокращенно, через лес, поэтому шел час, но не больше. Двадцать минут езды — очень много, когда ты едешь и хочешь поскорей добраться. Это много, когда ты знаешь, что есть другой путь, короче. И это много, потому что утомляют пересадки.
А на городском ты уже приезжаешь позже, ждешь два часа на вокзале или стоишь, потому что много людей, никто не уступит. Бабушка ждет, дядя, соседские подружки, все, кто меня знал и любил. Теперь бабушка вернулась домой, хромая, как уточка, ведь у нее больные ноги. А вернуться она должна теперь через два часа. Всё остывает. Но потом, конечно, всё будет горячим и вкусным, как всегда. Бабушка переживает: студентка, первый раз едет. Далеко от столицы, еще дальше от родителей!
Вот и ждем последний автобус в деревню. Рейсов только три — утром (на базар, в поликлинику, одно хорошо придумали, что деревенские до обеда в поликлиниках, а городские — после обеда). Неписанный народный закон! Тогда так было. Второй рейс — в двенадцать (который забирает отдохнувших бывших деревенских жителей на вокзал, к поезду). А третий, в три дня. Запоминать легко.
Почему последний?
Потому что больше автобус последний не поедет, этот, трехчасовой, который предпоследний по расписанию, отправили только потому, что народу собралось очень много: кто просто в город ездил продавать продукты на базарчик, кто в поликлинику, кто в Комитет Комсомола, кто в Горком, и среди них были мы — приехавшие из ЖДВ.
Деревенские растолкали и уселись на свои законные места, если они считают себя местными, автобус будто их. Да ладно! Им всегда живется тяжелей городских, потому и сбегают в поисках легкой жизни любой ценой. Даже ценой обмана — частое явление.
Из города им ехать до деревни, а до этого будут две промежуточные деревушки. Значит, хотя бы один — четыре человека слезут — радость большая! А перед деревней еще небольшая. Там вообще выходят до пяти-семи человек. Интересная природа человека. Едешь, народу много, теснота, вонь, а стоит появиться остановке, выйдет один-три человека, радости сколько! А на деле-то почти ничего не изменилось! Ведь вышли те, кто раньше занял место, сидящее, а туда уже нацеливаются те, кто знает своих земляков. Разве что можно сумку опустить и держать.
Итак, определились мы с пассажирами и водителем, теперь дальше. Я, как молодая, еду стоя. ПАЗик желтенький будто бездонный, народу влезает очень много, теснота. Но тут и познаешь пословицу «в тесноте, да не в обиде»!
Такие длинные вступления даю для того, чтобы понимали обстановку и историю целиком.
Ладно, постою, конечно, не привыкать, но ведь многие взрослые и старые люди не понимают, что молодые очень стеснительные и робкие, при видимости силы и наглости, что у кого-то больные ноги, травма, инвалиды, словом, стыдят тут и там, грех на себя берут. Своих сажают детей, старые и пожилые стоят, — это считается нормальным, когда горлопанка-учительница из «главной» деревни отдаст внучку скромной уборщице школы и сама пристыдит парня, который сел в самом конце (ну уж молодым-то дайте посидеть там, где всегда пахнет газом!), толкая всех, наступая на ноги (таких учителей не мало, корочку получили или купили, ведут себя как их родители на ферме). Обидно за простых людей, за интеллигентов, ведь у них учатся не только дети и внуки, но и родня. А там еще и клановые, и прозвища: «О, у него отец — заготовитель!» или «Аааа, дочь доярки!»
Одна учительница — самая велико «рост«ная, с сорок вторым размером обуви, била детей, орала. Вообразите себе маленького несмышленыша, которые готовился идти в школу, который не знал, кто его учитель (если знал, то уже психологическое здоровье уже до школы подорвано, а там легко дорвут те, кому он не пришелся по статусу родителей), и вы видите — огромную крикливую малограмотную женщину и кучу малюсеньких ребятишек.
Потому училась и училась, как завещал великий Ленин, при этом мои подруженции гуляли, замуж одна выскочила и на «заушку» перешла.
Лучшая была из всех, оказывается, об этом узнала только потом. Я просто училась, была прилежной и самостоятельной, начитанной и трудолюбивой. Это бросалось в глаза. Когда сама работала с детьми и людьми, поняла, что действительно, это сразу замечаешь: кто есть кто.
У меня брали списывать домашки, лекции, словом, везде успевала.
А к чему это пишу? Так вы поняли, что устала я ужасно, домой я езжу после каждой сессии, на выходные ехать не получается, далеко, 12 ч туда и обратно, значит, половину суток в дороге, пока приехал, выспался, поел уже ехать надо.
На зимние решила к бабулечке.
Вдоволь выспалась в поезде, до самой конечной. Зима стояла лютая.
С опозданием приехали, а это значит, что автобус уже деревенский не будет.
А он приезжает аккурат раз в день «к поезду» и забирает всех деревенских. Я туда не успела.
Пришлось переться на городском на автовокзал. Это полчаса. А до бабушки — еще сорок минут. А «деревенский» автобус ездил сокращенно, через лес, поэтому шел час, но не больше. Двадцать минут езды — очень много, когда ты едешь и хочешь поскорей добраться. Это много, когда ты знаешь, что есть другой путь, короче. И это много, потому что утомляют пересадки.
А на городском ты уже приезжаешь позже, ждешь два часа на вокзале или стоишь, потому что много людей, никто не уступит. Бабушка ждет, дядя, соседские подружки, все, кто меня знал и любил. Теперь бабушка вернулась домой, хромая, как уточка, ведь у нее больные ноги. А вернуться она должна теперь через два часа. Всё остывает. Но потом, конечно, всё будет горячим и вкусным, как всегда. Бабушка переживает: студентка, первый раз едет. Далеко от столицы, еще дальше от родителей!
Вот и ждем последний автобус в деревню. Рейсов только три — утром (на базар, в поликлинику, одно хорошо придумали, что деревенские до обеда в поликлиниках, а городские — после обеда). Неписанный народный закон! Тогда так было. Второй рейс — в двенадцать (который забирает отдохнувших бывших деревенских жителей на вокзал, к поезду). А третий, в три дня. Запоминать легко.
Почему последний?
Потому что больше автобус последний не поедет, этот, трехчасовой, который предпоследний по расписанию, отправили только потому, что народу собралось очень много: кто просто в город ездил продавать продукты на базарчик, кто в поликлинику, кто в Комитет Комсомола, кто в Горком, и среди них были мы — приехавшие из ЖДВ.
Деревенские растолкали и уселись на свои законные места, если они считают себя местными, автобус будто их. Да ладно! Им всегда живется тяжелей городских, потому и сбегают в поисках легкой жизни любой ценой. Даже ценой обмана — частое явление.
Из города им ехать до деревни, а до этого будут две промежуточные деревушки. Значит, хотя бы один — четыре человека слезут — радость большая! А перед деревней еще небольшая. Там вообще выходят до пяти-семи человек. Интересная природа человека. Едешь, народу много, теснота, вонь, а стоит появиться остановке, выйдет один-три человека, радости сколько! А на деле-то почти ничего не изменилось! Ведь вышли те, кто раньше занял место, сидящее, а туда уже нацеливаются те, кто знает своих земляков. Разве что можно сумку опустить и держать.
Итак, определились мы с пассажирами и водителем, теперь дальше. Я, как молодая, еду стоя. ПАЗик желтенький будто бездонный, народу влезает очень много, теснота. Но тут и познаешь пословицу «в тесноте, да не в обиде»!
Такие длинные вступления даю для того, чтобы понимали обстановку и историю целиком.
Ладно, постою, конечно, не привыкать, но ведь многие взрослые и старые люди не понимают, что молодые очень стеснительные и робкие, при видимости силы и наглости, что у кого-то больные ноги, травма, инвалиды, словом, стыдят тут и там, грех на себя берут. Своих сажают детей, старые и пожилые стоят, — это считается нормальным, когда горлопанка-учительница из «главной» деревни отдаст внучку скромной уборщице школы и сама пристыдит парня, который сел в самом конце (ну уж молодым-то дайте посидеть там, где всегда пахнет газом!), толкая всех, наступая на ноги (таких учителей не мало, корочку получили или купили, ведут себя как их родители на ферме). Обидно за простых людей, за интеллигентов, ведь у них учатся не только дети и внуки, но и родня. А там еще и клановые, и прозвища: «О, у него отец — заготовитель!» или «Аааа, дочь доярки!»
Одна учительница — самая велико «рост«ная, с сорок вторым размером обуви, била детей, орала. Вообразите себе маленького несмышленыша, которые готовился идти в школу, который не знал, кто его учитель (если знал, то уже психологическое здоровье уже до школы подорвано, а там легко дорвут те, кому он не пришелся по статусу родителей), и вы видите — огромную крикливую малограмотную женщину и кучу малюсеньких ребятишек.
