Добавить в моё избранное
10 мин, 25 сек 21
Вот, десять годов ее мучаю. Всяко меня выгоняют из нее, никто меня не сможет выгнать, а выгонит, слышь, тот, кто вот у такого‑то богатого купца достанет образ смоленской божьей матери, что у него на воротах в киоте вделан».
Вот наутро, знашь, как все бесы разлетелись, правдивый‑от слез с дуба. Слез с дуба и пошел искать того купца. Искал, искал, кое‑как нашел его. Нашел и просится работать на него. «Хоть год, слышь, проработаю, ничего мне не надо, только дай мне образ божьей матери с ворот». Купец, знашь, согласился, принял его к себе в работники. Вот работал он у него что ни есть мочи круглый год. Проработавши год, он и просит тот, знашь, образ. Вот купец, слышь: «Ну, братец, доволен я твоей работой, только жаль мне образа, возьми лучше деньги». – «Нет, слышь, не надо денег, а дай мне его по уговору». – «Нет, слышь, не дам образ. Проработай еще год, ну, так и быть, тогда отдам тебе его». Вот этим делом‑то, знашь, правдивый‑от мужичок работал еще год. Ни дня, ни ночи не знал, все работал, такой, слышь, старательный был.
Вот проработал год, опять, знашь, стал просить образ божьей матери с ворот. Купцу, слышь, опять жаль и его отпустить и образ‑от отдать. «Нет, слышь, лучше я тебя казною награжу, а коли хочешь, то поработай еще год, ну, так отдам тебе образ». Вот так тому делу и быть, опять стал работать год. Работал еще пуще того, знашь, всем на диво, какой был работящий! Вот проработал и третий год. Проработал и опять, знашь, просит образ. Вот купец, делать нечего, снял образ с ворот и отдал ему. «На, возьми образ и ступай с богом». Напоил‑накормил его и деньгами, слышь, наградил малую толику.
Вот этим делом‑то, знашь, взял он образ смоленской божьей матери. Взял его и повесил на себя. Повесил на себя и пошел, слышь, к тому царю царевну лечить, у которой бес‑от мучитель сидит. Шел‑шел и пришел к тому царю. Пришел к царю и говорит: «Я‑де вашу царевну излечить, слышь, смогу». Вот этим делом‑то впустили его в хоромы царские. Впустили и показали ему ту скорбящую царевну. Показали царевну, вот он спросил, знашь, воды. Подали воды, вот он перекрестился. Перекрестился и три земных поклона положил – знашь, помолился богу. Помолился, слышь, богу, вот и снял с себя образ божьей матери. Снял его и с молитвою три раза в воду опустил. Опустил, знашь, и надел его на царевну. Надел на царевну и велел ей тою водою умываться. Вот этим делом‑то, как она, матушка, надела на себя тот образ и, знашь, умылась тою водою, вдруг из нее недуг‑от, вражья‑то нечистая сила, клубом вылетел вон. Вылетел вон, и она, слышь, стала здорова по‑прежнему.
Вот этим делом‑то невесть как все обрадовались. Обрадовались и не знали, чем наградить этого мужичка. И землю, слышь, давали, и вотчину сулили, и жалованье большое клали. «Нет, слышь, ничего не надо!» Вот царевна‑то и говорит царю: «Я замуж за него иду», – «Ладно», – царь‑от сказал.
Вот этим делом‑то, слышь, и повенчались. Повенчались, и стал наш мужичок ходить в одеже царской, жить в царских хоромах, пить‑есть всё и на всё заодно с ними. Жил‑жил и принаторел к ним. Вот как принаторел он к ним, и говорит: «Пустите меня на родину; у меня, слышь, есть мать, старушка бедная». – «Ладно, – царевна, знашь, жена‑то его, сказала. – Поедем вместе».
Вот и поехали они вместе, вдвоем с царевной. Лошади‑то, одежа, коляска, сбруя – все царское. Ехали, ехали и подъезжают они, слышь, к его родине. Подъезжают к родине, вот и попадается навстречу им тот криводушный, что, знашь, спорил‑то с ним, что лучше жить кривдой, чем правдой. Идет, слышь, навстречу; вот правдивый‑от царский сын и говорит: «Здравствуй, братец мой», – называет его, слышь, по имени! Тому, знашь, в диковину, что в коляске такой знатный барин его знает, и не узнал его. «Помнишь, ты спорил со мною, что лучше жить кривдой, чем правдой, и выколол мне глаза? Это я самый!»
Вот, знашь, он оробел и не знал, что делать. «Нет, не бойся, я на тебя, слышь, и не сержусь, а желаю и тебе такого ж счастья. Вот поди ты в такой‑то лес, – знашь, научает его, как его бог научил. – В том лесе увидишь ты тропинку. Поди по той тропинке, придешь ты к гремячему ключу. Напейся, слышь, из того ключа воды и умойся. Как умоешься, поди ты вверх по ключу. Увидишь там ты большой дуб, влезь на него и просиди всю ночь на нем. Под ним, слышь, токовище нечистых духов, и ты слушай и услышишь свое счастье».
Вот, знашь, криводушный‑от по его слову, как по‑писаному, все это сделал. Нашел лес и ту тропинку. Пошел по тропинке и пришел, слышь, к гремячему ключу. Напился, знашь, и умылся. Умылся и пошел вверх по нем. Пошел вверх и увидел большой дуб, под ним все утоптано. Вот он залез на этот дуб. Залез на дуб, знашь, и дождался ночи. Дождался ночи и слышит, как со всех сторон слетались на токовище нечистые духи. Вот как слетелись – и услыхали по духу его на дубу. Услыхали, знашь, по духу и растерзали его на мелкие части.
Так тем, слышь, это дело и покончилось, что правдивый‑от стал царским сыном, а криводушного‑то загрызли черти.
Вот наутро, знашь, как все бесы разлетелись, правдивый‑от слез с дуба. Слез с дуба и пошел искать того купца. Искал, искал, кое‑как нашел его. Нашел и просится работать на него. «Хоть год, слышь, проработаю, ничего мне не надо, только дай мне образ божьей матери с ворот». Купец, знашь, согласился, принял его к себе в работники. Вот работал он у него что ни есть мочи круглый год. Проработавши год, он и просит тот, знашь, образ. Вот купец, слышь: «Ну, братец, доволен я твоей работой, только жаль мне образа, возьми лучше деньги». – «Нет, слышь, не надо денег, а дай мне его по уговору». – «Нет, слышь, не дам образ. Проработай еще год, ну, так и быть, тогда отдам тебе его». Вот этим делом‑то, знашь, правдивый‑от мужичок работал еще год. Ни дня, ни ночи не знал, все работал, такой, слышь, старательный был.
Вот проработал год, опять, знашь, стал просить образ божьей матери с ворот. Купцу, слышь, опять жаль и его отпустить и образ‑от отдать. «Нет, слышь, лучше я тебя казною награжу, а коли хочешь, то поработай еще год, ну, так отдам тебе образ». Вот так тому делу и быть, опять стал работать год. Работал еще пуще того, знашь, всем на диво, какой был работящий! Вот проработал и третий год. Проработал и опять, знашь, просит образ. Вот купец, делать нечего, снял образ с ворот и отдал ему. «На, возьми образ и ступай с богом». Напоил‑накормил его и деньгами, слышь, наградил малую толику.
Вот этим делом‑то, знашь, взял он образ смоленской божьей матери. Взял его и повесил на себя. Повесил на себя и пошел, слышь, к тому царю царевну лечить, у которой бес‑от мучитель сидит. Шел‑шел и пришел к тому царю. Пришел к царю и говорит: «Я‑де вашу царевну излечить, слышь, смогу». Вот этим делом‑то впустили его в хоромы царские. Впустили и показали ему ту скорбящую царевну. Показали царевну, вот он спросил, знашь, воды. Подали воды, вот он перекрестился. Перекрестился и три земных поклона положил – знашь, помолился богу. Помолился, слышь, богу, вот и снял с себя образ божьей матери. Снял его и с молитвою три раза в воду опустил. Опустил, знашь, и надел его на царевну. Надел на царевну и велел ей тою водою умываться. Вот этим делом‑то, как она, матушка, надела на себя тот образ и, знашь, умылась тою водою, вдруг из нее недуг‑от, вражья‑то нечистая сила, клубом вылетел вон. Вылетел вон, и она, слышь, стала здорова по‑прежнему.
Вот этим делом‑то невесть как все обрадовались. Обрадовались и не знали, чем наградить этого мужичка. И землю, слышь, давали, и вотчину сулили, и жалованье большое клали. «Нет, слышь, ничего не надо!» Вот царевна‑то и говорит царю: «Я замуж за него иду», – «Ладно», – царь‑от сказал.
Вот этим делом‑то, слышь, и повенчались. Повенчались, и стал наш мужичок ходить в одеже царской, жить в царских хоромах, пить‑есть всё и на всё заодно с ними. Жил‑жил и принаторел к ним. Вот как принаторел он к ним, и говорит: «Пустите меня на родину; у меня, слышь, есть мать, старушка бедная». – «Ладно, – царевна, знашь, жена‑то его, сказала. – Поедем вместе».
Вот и поехали они вместе, вдвоем с царевной. Лошади‑то, одежа, коляска, сбруя – все царское. Ехали, ехали и подъезжают они, слышь, к его родине. Подъезжают к родине, вот и попадается навстречу им тот криводушный, что, знашь, спорил‑то с ним, что лучше жить кривдой, чем правдой. Идет, слышь, навстречу; вот правдивый‑от царский сын и говорит: «Здравствуй, братец мой», – называет его, слышь, по имени! Тому, знашь, в диковину, что в коляске такой знатный барин его знает, и не узнал его. «Помнишь, ты спорил со мною, что лучше жить кривдой, чем правдой, и выколол мне глаза? Это я самый!»
Вот, знашь, он оробел и не знал, что делать. «Нет, не бойся, я на тебя, слышь, и не сержусь, а желаю и тебе такого ж счастья. Вот поди ты в такой‑то лес, – знашь, научает его, как его бог научил. – В том лесе увидишь ты тропинку. Поди по той тропинке, придешь ты к гремячему ключу. Напейся, слышь, из того ключа воды и умойся. Как умоешься, поди ты вверх по ключу. Увидишь там ты большой дуб, влезь на него и просиди всю ночь на нем. Под ним, слышь, токовище нечистых духов, и ты слушай и услышишь свое счастье».
Вот, знашь, криводушный‑от по его слову, как по‑писаному, все это сделал. Нашел лес и ту тропинку. Пошел по тропинке и пришел, слышь, к гремячему ключу. Напился, знашь, и умылся. Умылся и пошел вверх по нем. Пошел вверх и увидел большой дуб, под ним все утоптано. Вот он залез на этот дуб. Залез на дуб, знашь, и дождался ночи. Дождался ночи и слышит, как со всех сторон слетались на токовище нечистые духи. Вот как слетелись – и услыхали по духу его на дубу. Услыхали, знашь, по духу и растерзали его на мелкие части.
Так тем, слышь, это дело и покончилось, что правдивый‑от стал царским сыном, а криводушного‑то загрызли черти.
Страница
2 из 3
2 из 3
