Добавить в моё избранное
5 мин, 5 сек 16649
Только сильно билось сердце. Тук-тук-тук… Генри снова лег. Он не решился повернуться на другой бок и лежал, пристально вглядываясь во тьму. Постепенно его сморил сон. Тук-тук-тук… услышал он, засыпая.
Утром, когда солнечные лучи робко заглянули между веток яблони, комната преобразилась. Генри без страха посмотрел на смятую одежду и пустой угол. До приезда доктора он лежал и думал, как хорошо и весело днем.
Доктор долго слушал сердцебиение мальчика. Мать и отец Генри стояли в дверях и с волнением ждали вердикта.
— Ну что, боец? Как настроение, — доктор сжал запястье Генри и засек на часах время.
— Хорошо. Ночью, правда, что-то стучало в том углу.
— Что? — доктор рассеяно посмотрел, куда показывал мальчик.
— А, да. Хорошо. Очень хорошо. Так, открой рот. Скажи А-а-а… Хорошо.
Наконец, он встал и, пожав руку Генри, удалился с его родителями в другую комнату. Из-за неприкрытой двери донеслись отдельные фразы: Ну, что вы… Конечно, ваш лечащий врач должен был давно направить мальчика на операцию, но ничего страшного пока нет… Мама Генри что-то тихо забормотала, но врач перебил ее: Не говорите глупостей! Если бы это было так серьезно, то я… Но это же порок сердца! — отец. Кто-то закрыл дверь, и Генри уже не мог расслышать слова.
Интересно, порок сердца. Он слышал, что это какая-то болезнь. Генри закрыл глаза и прислушался к сердцу. Тук-тук-тук… Как обычно отозвалось оно. Тук-тук-тук… Как ночью в углу стучали молоточки.
Отец уехал с доктором в город и вернулся с большим, в рост Генри плюшевым медвежонком. Тот удобно устроился на письменном столе в комнате мальчика и весело поблескивал пластмассовыми глазами. Мать Генри весь день просидела у кровати сына. Она иногда плакала и спрашивала, все ли в порядке и как он себя чувствует. Генри старался не думать о ночи.
Когда комната погрузилась в таинственные сумерки, и родители, пожелав спокойной ночи ушли спать, Генри закрыл глаза и попытался уснуть. Но темнота давила сверху, изредка разрываясь всполохами зарницы. Когда не слышишь грома становится еще страшнее. Мальчик долго лежал в кровати, пока не услышал знакомое… тук-тук-тук. Туки-туки-тук, тук-тук… Молоточков стало больше. Они наперебой стучали в темном углу, и Генри приподнялся, чтобы при свете вспышек увидеть странных обладателей молоточков.
То, что он увидел, заставило Генри раскрыть от удивления и страха рот. Множество маленьких, не больше двух его ладошек человечков усердно трудились над продолговатым деревянным ящичком. Мальчик вскрикнул, и в соседней комнате кто-то забормотал, и через секунды три открылась дверь. Мама, она наверняка не спала, остановилась в дверях и, включив слепящий свет, взволнованно спросила о причине крика. Генри с ужасом показал на пустой угол:
— Там были человечки! Они стучат ночью молоточками!
Мама улыбнулась:
— Тебе что-то приснилось, и всё. Всё хорошо, Генри. Ложись. Там никого нет, — она подоткнула одеяло.
— Нет, они были! — Генри до сих пор трясло.
— Спи, Генри.
Она выключила свет и вышла. Генри прислушивался к тишине и вскоре… тук-тук-тук. Молоточки тук-тук. Туки-туки-тук… Сердце мальчика забилось в унисон с перестуком… тук-тук-тук. Из-под стола выползла веревка-змея и заскользила к кровати. Генри расширенными от ужаса глазами смотрел, как оживает его одежда, на длинные черные когти, выглядывающие из пустых когда-то рукавов. В свете ярких вспышек безмолвных молний синим блеском вспыхивали глаза медвежонка. Его плюшевые лапки зашевелились и, опираясь на стол, медвежонок спрыгнул на пол. Тук-тук-тк-тк-тук-тк… Забилось сердечко. Тук-тук-тк-тк-тук-тк… Вторили ему молоточки… Кто стучит там в темноте?
Мать рыдала. Отец беспомощно стоял у кровати, а доктор смущенно теребил ручку портфеля.
— Мне очень жаль, пани Ваховски.
— Замолчите! — выкрикнула женщина.
— Елена, не кричи! — отец повернулся к доктору.
— Уходите! Вы убийца!
— Но вчера все было в порядке. Если бы не… — Замолчите! — мать зарыдала, сжимая холодную руку Генри.
— … его можно было назвать здоровым, — закончил доктор.
— Убирайтесь! — отец, сжав кулаки, стал наступать на него.
— Убирайтесь! Еще одно слово, и я… Доктор ушел. Отец стоял и смотрел на спокойное лицо сына. Он осторожно подошел к жене и, обняв за плечи, попробовал увести ее из комнаты.
— Нет! Оставь меня!
— Хорошо, Елена.
Он посмотрел на плюшевого мишку, который грустно глядел на умершего хозяина, и уселся в кресло.
Только вечером он смог уговорить Елену уйти из комнаты. И в пустой ночной тишине, не прерываемой даже ветром, послышалось… тук-тук-тук. Тук-тук… застучали молоточки. И маленький народец суетливо забегал. Тук-тук-тук… застучали маленькие ножки. Тук-тук-тук… молоточки звонко били по шляпкам гвоздей, которые маленькие трудолюбивые руки вбивали в крышку детского гроба.
Утром, когда солнечные лучи робко заглянули между веток яблони, комната преобразилась. Генри без страха посмотрел на смятую одежду и пустой угол. До приезда доктора он лежал и думал, как хорошо и весело днем.
Доктор долго слушал сердцебиение мальчика. Мать и отец Генри стояли в дверях и с волнением ждали вердикта.
— Ну что, боец? Как настроение, — доктор сжал запястье Генри и засек на часах время.
— Хорошо. Ночью, правда, что-то стучало в том углу.
— Что? — доктор рассеяно посмотрел, куда показывал мальчик.
— А, да. Хорошо. Очень хорошо. Так, открой рот. Скажи А-а-а… Хорошо.
Наконец, он встал и, пожав руку Генри, удалился с его родителями в другую комнату. Из-за неприкрытой двери донеслись отдельные фразы: Ну, что вы… Конечно, ваш лечащий врач должен был давно направить мальчика на операцию, но ничего страшного пока нет… Мама Генри что-то тихо забормотала, но врач перебил ее: Не говорите глупостей! Если бы это было так серьезно, то я… Но это же порок сердца! — отец. Кто-то закрыл дверь, и Генри уже не мог расслышать слова.
Интересно, порок сердца. Он слышал, что это какая-то болезнь. Генри закрыл глаза и прислушался к сердцу. Тук-тук-тук… Как обычно отозвалось оно. Тук-тук-тук… Как ночью в углу стучали молоточки.
Отец уехал с доктором в город и вернулся с большим, в рост Генри плюшевым медвежонком. Тот удобно устроился на письменном столе в комнате мальчика и весело поблескивал пластмассовыми глазами. Мать Генри весь день просидела у кровати сына. Она иногда плакала и спрашивала, все ли в порядке и как он себя чувствует. Генри старался не думать о ночи.
Когда комната погрузилась в таинственные сумерки, и родители, пожелав спокойной ночи ушли спать, Генри закрыл глаза и попытался уснуть. Но темнота давила сверху, изредка разрываясь всполохами зарницы. Когда не слышишь грома становится еще страшнее. Мальчик долго лежал в кровати, пока не услышал знакомое… тук-тук-тук. Туки-туки-тук, тук-тук… Молоточков стало больше. Они наперебой стучали в темном углу, и Генри приподнялся, чтобы при свете вспышек увидеть странных обладателей молоточков.
То, что он увидел, заставило Генри раскрыть от удивления и страха рот. Множество маленьких, не больше двух его ладошек человечков усердно трудились над продолговатым деревянным ящичком. Мальчик вскрикнул, и в соседней комнате кто-то забормотал, и через секунды три открылась дверь. Мама, она наверняка не спала, остановилась в дверях и, включив слепящий свет, взволнованно спросила о причине крика. Генри с ужасом показал на пустой угол:
— Там были человечки! Они стучат ночью молоточками!
Мама улыбнулась:
— Тебе что-то приснилось, и всё. Всё хорошо, Генри. Ложись. Там никого нет, — она подоткнула одеяло.
— Нет, они были! — Генри до сих пор трясло.
— Спи, Генри.
Она выключила свет и вышла. Генри прислушивался к тишине и вскоре… тук-тук-тук. Молоточки тук-тук. Туки-туки-тук… Сердце мальчика забилось в унисон с перестуком… тук-тук-тук. Из-под стола выползла веревка-змея и заскользила к кровати. Генри расширенными от ужаса глазами смотрел, как оживает его одежда, на длинные черные когти, выглядывающие из пустых когда-то рукавов. В свете ярких вспышек безмолвных молний синим блеском вспыхивали глаза медвежонка. Его плюшевые лапки зашевелились и, опираясь на стол, медвежонок спрыгнул на пол. Тук-тук-тк-тк-тук-тк… Забилось сердечко. Тук-тук-тк-тк-тук-тк… Вторили ему молоточки… Кто стучит там в темноте?
Мать рыдала. Отец беспомощно стоял у кровати, а доктор смущенно теребил ручку портфеля.
— Мне очень жаль, пани Ваховски.
— Замолчите! — выкрикнула женщина.
— Елена, не кричи! — отец повернулся к доктору.
— Уходите! Вы убийца!
— Но вчера все было в порядке. Если бы не… — Замолчите! — мать зарыдала, сжимая холодную руку Генри.
— … его можно было назвать здоровым, — закончил доктор.
— Убирайтесь! — отец, сжав кулаки, стал наступать на него.
— Убирайтесь! Еще одно слово, и я… Доктор ушел. Отец стоял и смотрел на спокойное лицо сына. Он осторожно подошел к жене и, обняв за плечи, попробовал увести ее из комнаты.
— Нет! Оставь меня!
— Хорошо, Елена.
Он посмотрел на плюшевого мишку, который грустно глядел на умершего хозяина, и уселся в кресло.
Только вечером он смог уговорить Елену уйти из комнаты. И в пустой ночной тишине, не прерываемой даже ветром, послышалось… тук-тук-тук. Тук-тук… застучали молоточки. И маленький народец суетливо забегал. Тук-тук-тук… застучали маленькие ножки. Тук-тук-тук… молоточки звонко били по шляпкам гвоздей, которые маленькие трудолюбивые руки вбивали в крышку детского гроба.
Страница
2 из 3
2 из 3
