Кровавый поцелуй

Позже родители говорили, что еще тогда могли заподозрить, что мое рождение не принесет этому миру ничего хорошего.

Мать и отец были очень верующими людьми. Нет, они не были религиозными фанатиками и не приставали со своими нравоучениями и убеждениями к посторонним людям, но каждое воскресенье они обязательно посещали церковь. Пробовали они и меня туда водить, правда, ничего хорошего из этой затеи не вышли. В церкви я слабела, теряла сознание, несколько раз у меня шла носом кровь. Родители списывали такую реакцию на то, что в церкви много людей и плохая вентиляция. Я лишь послушно кивала головой, понимая своим детским умом, что это не может быть логичным объяснением. Вскоре матери надоело таскать меня домой на руках, и она перестала заставлять меня ходить на молебни. Наконец я вздохнула спокойно.

Правда, этим мои пытки не закончились. Меня заставляли молиться дома, перед обедом и перед сном. Я с трудом, сквозь зубы, бормотала молитвы, желая скорей закончить эту пытку. Еще тогда, в четыре года, я ощущала, что это приносит мне зло.

Попытались меня и крестить. Когда батюшка производил ритуал, его рука дрогнула, а освещенный крест, надетый им на меня, той же ночью разломился напополам. Думаю, это говорило само за себя.

Мои родители придерживались другого мнения. Отцу, казалось, было вообще все равно; при всей своей набожности он любил проводить субботние вечера у телевизора, вместе с бутылочкой пива смотря футбол и ругаясь отборным матом, когда его любимый ФК, Манчестер Юнайтед, проигрывали китайцам.

— Да дай ты в тыкву этому узкоглазому! — вопил он так, что дрожали стеклянные дверцы в шкафах.

— У, мазила, ты куда пинаешь? Ну не идиот разве?! — спрашивал он у матери, тряся перед ее лицом рукой. Она лишь вжималась в кресло, испуганно глядя на него, и ничего не говорила.

Вскоре мне купили новый крестик.

— Серебряный, — похвалялась мать.

— Этот точно не сломается. Ну-ка, доченька, примерь. Я неохотно подошла к ней.

— Стой, — вдруг сказал отец. Я вздрогнула и повернулась к нему. Наверное, мое лицо в тот момент выглядело ужасно довольным — я, дурочка, сочла, что он великодушно решил избавить меня от этой пытки. Зря.

— Ты освятила крест? — строго спросил он, глядя на мать. Она закивала.

— Да, я еще с утра сходила к батюшке, — ответила она.

— Молодец, — пробормотал отец, чмокнув ее в щеку, и вновь углубился в изучение газеты. Мать просияла — похвала отца была огромной редкостью. По-видимому, сегодня папочка был в хорошем настроении.

Я, постоянно промахиваясь и с трудом стоя на ногах, застегнула не себе злосчастный крест и тут же потеряла сознание. Всю ночь мне снилось, что освещенная цепочка, словно змея, обвивается вокруг моего горла и пытается задушить. Когда я проснулась следующим утром, разорванная на кусочки цепочка лежала на подушке вместе со свернутым в трубочку крестом. Мать была в ужасе.

— Завтра же купим новый!— упрямо воскликнула она.

— Нет, — тихо возразила я.

— Что?! — хором переспросили родители.

— Нет, — уже более уверенно повторила я. Вокруг меня начала летать хрустальная посуда, купленная матерью в Париже.

— Никаких крестов больше не будет. Все понятно? — я обвела родителей внимательным, помутневшим взглядом. Они испуганно закивали. Раз! — и посуда встала на прежние места.

— Хорошо, — пробормотала я.

— А пока я отдохну… Я снова потеряла сознание. В тот день началась новая страница в моей жизни.

Теперь все было так, как я хочу. Я редко прибегала к запугиванию — просто не умела управлять своим даром. Правда, порой он все же вырывался наружу и начинал громить все подряд. В то время я заработала уйму прозвищ — большую часть из тех, что мне давали на протяжении всей жизни. Проклятая тварь, отродье Сатаны, порожденье Ада — это лишь малая их часть. Самым употребляемым было «дитя Дьявола» — именно эту фразу вопила мать, когда по кухне начинала летать посуда. Нет, я вовсе не была жестокой и не издевалась над ней. Просто я не выносила суп с луком, которым она с таким маниакальным упорством пыталась меня накормить. Сейчас я думаю, что хорошо бы было вылить это месиво ей на голову, но в то время мои способности управлению не поддавались. Конкретных вещей я пожелать не могла, а сделать это самой не давал материн рост. А жаль. Может быть, хоть тогда она поняла бы, что меня лучше не доставать.

Почти через год такой веселой жизни мать слегла с инфарктом. Не знаю, я была тому причиной или нет, но ее увезли в больницу. Меня к ней в палату не допускали — отец запретил. Домой она так и не вернулась — через две недели она умерла.

— Она летает с ангелами, — вытирая непрошенные слезы, сказал отец.

— А можно мне тоже с ними полетать? — наивно спросила я. Глупый ребенок.

— НЕТ! — рявкнул отец.

— После смерти тебя заберет Сатана.