Мгновение

— Я… — Люй на секунду задумался, — Может быть, что-то в этой жизни я и хотел бы поменять, но больше всего мне сейчас хочется просто понять происходящее вокруг меня… — Понять? Зачем? А не легче ли жить так, как удобно тебе, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем, ни о настоящем?

— Проще, но приемлемей ли?

— Знаешь, жить одним днём, именно сегодняшним гораздо интересней, нежели просчитывать всё на неделю вперёд и ждать, надеясь, что всё пойдёт именно так, как задумал ты, а не иначе — К чему же тогда можно прийти? Итог такой жизни? В чём он будет заключаться?

— Наверняка не во встрече рассвета на высоте нескольких метров над асфальтом автострады… Люй замолчал. Спорить и доказывать что-то не хотелось. На это не было ни сил, ни желания. Хотелось лишь лечь и отдаться сладкому забытью сна. Он опустил голову.

— Идём со мной, мне стало холодно… Яна стояла совсем рядом, протягивала руку с тонкими пальчиками. Что-то в сознании Люя потребовало грубо оттолкнуть её и с громким криком сделать шаг вперёд, упасть в тягучий воздух, пропитанный дымом и запахами бензина… Люй протянул ей руку… … Что будет в дальнейшем — неизвестно, что осталось позади — не вернуть, что происходит сейчас — покрыто сумрачным сиянием. Жизнь на то нам и даётся, что бы обыденное существование души не было столь скучным и неприглядным. В эти короткие промежутки мы воспринимаем всё происходящее в новом свете и неузнанном доселе качестве. Душа отдыхает, не пытаясь вновь и вновь понять причины своего существования, передавая это стремление пытливому, но наивному в своих стремлениях разуму. Жить — значит жить, что нужно ещё? Необходимо воспринимать жизнь, как отдых Вселенского Разума, давшего нам тело. Нет бездушных людей. Все люди таят внутри себя частицу чего-то старого и надёжно запрятанного, не выходящего всё мгновение жизни из состояния летаргии. Когда же мир рушится внутри нас — отдых заканчивается, наступает черёд отдыха тела и новый период пробуждения за пределами познания, частицы Вселенского Разума… Души… Эхо громких шагов отразилось от золочёного алтаря, метнулось по стенам, испуганно затаилось за иконами. Люй шёл по вымощённым оранжевой плиткой полам храма без того суеверного ужаса в глазах, коим пропитано всё существо любого приходящего в обитель бога.

Священник смолк. Взгляд его скользнул по колыхающимся в такт шагам волосам юноши в чёрном, замер на огромном перстне незнакомца. Яна в непонимании обернулась. Взгляд Люя был направлен куда-то в разверзающуюся перед ним пустоту. В глазах девушки вспыхнула ярость. Стоящий рядом с ней молодой человек в строгом костюме непонимающе смотрел то на приближающегося незнакомца, то на застывшую, как дикая кошка перед прыжком, невесту.

— Продолжайте, святой отец! — тихо шепнул он, наконец, и приветливо улыбнувшись, шагнул навстречу Люю.

— Прошу прощения, молодой человек, но сегодня вход только для приглашённых… Люй остановился перед ним, чуть склонил голову, пристально заглянул в лицо жениха.

— Я настоятельно прошу вас покинуть храм… — заиграл скулами тот, — Как вы, наверняка уже заметили, моей невесте неприятно ваше присутствие… Люй ударил наотмашь, почти без замаха. Нелепо взмахнув руками, жених упал на спину, повалив за собой лавку. Кто-то из присутствующих вскочил, бросился было к человеку, нарушившего своим поведением таинство бракосочетания. В руке Люя тускло сверкнул ствол пистолета. С тихим шёпотом сидевшие при церемонии начали медленно сползать под лавки, закрывая головы руками. Люй пустыми, ничего не выражающими глазами заглянул в глаза невесты.

— Пришел убить меня? — в её голосе дрожала от ненависти каждая жилка.

Она была неотразима. Впрочем, как и всегда. Как и три года назад, там, на мосту, где не позволила сделать последний шаг, а привела к себе домой и научила жить одним днём, воскресила веру в жизнь и людей. Ей к лицу белый наряд, подумал Люй, в нём она ещё больше похожа на ангела… — Ну, так что же, стреляй! Ведь тебе нужна моя жизнь, которую я не захотела разделить с тобой! Стреляй!

Печальная улыбка скользнула по губам юноши.

— Мне не нужна твоя жизнь… Люй медленно опустился на одно колено, повернул пистолет рукоятью к ней и приставил ствол к своей голове. Яна замерла. Его сильная рука нежно взяла её и заставила сомкнуться на рукояти оружия.

Тишину, повисшую над людьми, можно было почувствовать, потрогать. Яна замерла, как статуя.

— Я… Я… Я не могу… — прошептала она дрожащим голосом.

Люй поднял голову. По щекам невесты бежали мутные от туши слёзы. Губы дрожали.

— Я не могу убить тебя… Он усмехнулся и встал. Надменно, гордо и обречённо.

— Прощай.

Без чувств, без эмоций, без жизни в голосе. Яна смотрела на его прямую спину. Люй уходил. У самого выхода он обернулся. Его голос загремел под сводами, подобно словам за упокой:

— Ты помнишь тот день три года назад?