7 мин, 0 сек 3585
Ночью, он проснулся от странного томления. Сердце ныло от тревожного предчувствия, словно, кто-то звал его, тихим, замогильным голосом: «Лёша! Лёша! Приди ко мне! Помоги мне!». Алексей попытался воспротивиться зову. Тщётно. Волны щемящей тоски всё накатывались, и захлёстывали его, грозя утопить в океане отчаяния. И он уступил. Поднялся с постели, и оделся. Странно, но он чувствовал себя так, словно проспал всю ночь. Отдохнувший, со свежей головой, и без малейших признаков сонливости. А, странный зов в голове, всё не унимался: «Я жду тебя! Иди ко мне! Помоги мне!».
Повинуясь таинственному голосу, Алексей пошёл на зов. Сбиться было невозможно. Как торпеда, идущая на шум винтов, как локатор, видящий цель сквозь туман, так и Алексей, ясно чувствовал путеводную нить. Выйдя из общаги, и пройдя через сквер, он оказался возле знакомой проходной.
Вахтёр спал. Пройдя мимо охранника, и миновав административный корпус, Лёша оказался на «Бродвее». Только теперь, глубокой ночью, дневные лампы были потушены, а свет одинокой лампы аварийного освещения, превращал длинный коридор в таинственный, и зловещий тоннель. Даже луна, ярко светившая на небе, поспешила спрятаться в тёмном облаке. Лёша остановился возле знакомого подоконника, и посмотрел на цветок. В неверном свете, тот казался чем-то невообразимым. Толи, зарывшимся в горшок осьминогом, толи, многоголовым змеем. Внезапно, листья растения засветились изумрудным сиянием, и окутались розовой пеленой, будто первые лучи солнца, затеплились возле лесистого утёса. От неожиданности, Алексей отпрянул.
«Ты, пришёл!», — пронеслась чужая мысль в мозгах ошарашенного Алексея: «И ты поможешь мене!». Алёша, мог бы поклясться компьютером, что цветок не шевелился, и был самым, что ни на есть обычным, но слова продолжали звучать, в голове остолбеневшего программиста.
«Слушай меня внимательно!», — вещал житель цветочного горшка: «Я, великий, и могучий джинн, Гассан Сулейман ибн Дауд. Пять тысяч лет назад, я был лишён своего человеческого образа, и заключён в этот жалкий куст зелени. Велики были мои грехи. Много злодеяний я совершил. Но, провести столько лет в образе растения?! Что может быть оскорбительнее для джинна?! Первую тысячу лет, я ждал освобождения. Но, Великий и Милосерднейший, отвернулся от меня! И, я сказал себе: «Тот из смертных, кто освободит меня, получит все богатства мира». Но, никто не пришёл. Только, пасущиеся коровы, объедали мои сочные листья. На второй тысяче лет заточения, я пообещал: «Спасший меня, получит всё золото мира». Но, не было желающих злата. И только капли дождя, больно били по моим нежным листьям. На третьей тысяче лет заключения, я поклялся: «Тот, кто вызволит меня, будет счастлив, удачлив, и любим». Но, напрасны были мои ожидания. И только ветер, разметал мои семена. На четвёртой тысяче лет изгнания, я рассердился: «Тот, кто откроет мне двери в мир людей, умрёт мучительной смертью!». Но, не было самоубийц. И, только мороз, заставлял меня засыпать до весны. На пятой тысяче лет изоляции, я проклял того, кто меня освободит: «Он станет цветком, а я возьму его тело, и вернусь в мир людей». И, ты пришёл!».
Алексей с ужасом смотрел, как из гущи цветочных стеблей, со скоростью нападающей гюрзы, вылетели несколько гибких побегов. Каждый из них оканчивался жалом, крючком, или зубастой пастью. Алексей попытался рвануться прочь, но не успел. Стебли оплели его, и несколько жал, впились в шею, и лицо. Ноги стали ватными, и что-то ужасное, выпило силы, и сковало волю. Лёша почувствовал, как его мозг, плавно перетекает в центр зелёных стеблей. Ощущение было настолько ужасающим, что он забился в жестоких конвульсиях, и дико заорал… На столе трезвонил будильник. Семь утра. Лёша лежал в мокрой от пота постели, и ничего не соображал. Сердце билось, где-то возле горла. Волосы, стояли дыбом от ужаса. Дыхание шумно выплёскивалось, из разрывающейся, словно при землетрясении, груди.
«Живой»…, — оторопело подумал он: «Живой, твою мать! Это был сон. Сон!». Чуть отдышавшись, и уняв бешено бьющееся сердце, он добавил: «Ничего себе, сон. Так, и окочуриться можно! А всё этот поганый цветок. Ну, погоди, сегодня вечером я пооборву твои корни! Чтобы неповадно было измываться, над запоздавшим программистом!». С этими мыслями, Алексей откинулся на подушку, и мгновенно вырубился.
Его сон был глубоким, но не долгим. Ровно через пять минут, его разбудила звонкая трель. Зная своё желание поспать утром подольше, и в совершенстве владея компьютером, он специально запрограммировал будильник. Первый звонок предварительный, чтобы выплыть к поверхности из глубины сновидений. Второй, окончательный, как контрольный выстрел, ставящий жирную точку на остатках ночной неги.
Страница
2 из 2
2 из 2