Ручейники

Теплая, лениво расступившаяся вода приняла его, накрыла с головой, щекоча длинной донной травой разгоряченное тело. Отплевываясь, Ден вынырнул на поверхность и быстро поплыл к середине реки. Он слышал, что Женька что-то кричала, но не мог или не хотел разобрать слов. «Темные детки, — вертелось у него в голове.

— Ха! Темные детки». Ден перевернулся на спину, чтобы немного отдохнуть и тут же увидел сквозь кружево влаги мечущихся над водой ручейников. Теперь он мог рассмотреть каждую тварь в отдельности. Они беспорядочно махали крыльями, словно пытаясь удержаться на одном месте, но вместо этого выписывали головокружительные зигзаги над лицом Дена. Один мотылек пронесся совсем близко, задев рваным крылом мокрую щеку юноши. Ден попытался отмахнуться, но за первым последовал второй и третий, молодому человеку уже тяжело было одновременно держаться на воде и отгонять назойливых темных деток. Ден развернулся, собираясь плыть к берегу, когда серо-коричневые, словно покрытые слоем пыли крылья закрыли ему один глаз, и тут же второй мотылек сел на другое веко. Наступила тьма.

Ослепленный, Ден пытался плыть, понимая, что теряет направление. Течение было быстрым, река достаточно глубокой, но Ден сопротивлялся темноте и течению, как только мог. И вдруг странное чувство охватило его. Вода словно стала плотнее, холодные стебли придонной травы исчезли, Дену казалось, что он погружается в бархатную, маслянистую тьму, окружавшую его со всех сторон. И это было восхитительно.

Постепенно исчезали посторонние звуки, неприятно царапавшие слух, таяли мысли, угасая под наплывом новых, неизведанных ощущений. Тишина оглушала шепотами таинственных обещаний, которые немедленно исполнялись, поскольку все до одного были они посулами блаженства, покоя и наслаждений. Ден забывал, подчиняясь упоительной власти полной пустоты. Он только чувствовал, каждой клеткой жадно впитывая все новые и новые волны абсолютного умиротворения и счастья. Дыхание стало свободным, несмотря на странную, приятно влажную оболочку, окутывавшую все его тело. Мышцы наливались невероятной силой, даря восхитительное ощущение всемогущества, и Ден с удовольствием напрягал их, чтобы почувствовать невероятное блаженство, расслабляясь. Ничто, из испытанного им ранее, не могло встать рядом с тем, что он ощущал сейчас. Если бы юноша сохранил память о прошедшем и способность сравнивать, он, наверное, подумал бы, что сладкие спазмы оргазма столь же жалки в сравнении с тем наслаждением, в которое он погрузился, как ничтожны круги на озерной глади по сравнению с океанскими волнами. Иногда редкие молнии холода пробегали по его телу, заставляя сладко замирать сердце, и острее ощутить телесный восторг от накатывающих за ними приливов блаженного тепла. Ден существовал чутким организмом с до предела обостренными реакциями, он подчинился темноте и безмолвию, позволяя неведомым силам вновь и вновь возносить его на вершины наслаждений, содрогаясь в сладостных конвульсиях.

— У него судороги… У… ДОРОГИ… РОГИ…, — боль пришла внезапно, резкая, как полоса вечернего света, полоснувшая по правому глазу. Странный, расплывчатый сгусток чего-то темного, тяжело дышащего нависал над Деном.

— Держите руки. ЖИТЕ… КИ…, — снова услышал он обрывки слов. Звуки убивали, впиваясь иглами в мозг, колючей проволокой стягивая тело, наотмашь хлеща по самым чувствительным местам. Холод, обжигающий холодом ветер и нестерпимый свет… — Он опять закрывает глаза… ОН ЗА… — Дену хотелось крикнуть, остановить это ужасное возвращение в тот мир, который он начал вспоминать. Ему хотелось быть «за». Он сопротивлялся отвратительному рту, приникшему к его губам, воздуху, насильно проталкиваемому в его легкие, еще помнящие дух свободы. Он вздохнул только для того, чтобы закричать.

— Нееет! Оставьте меня! — Невероятным усилием Ден заставил себя сесть, озираясь по сторонам и различая лишь смутные силуэты людей, собравшихся вокруг.

— Жив, — снова скрипнул омерзительный голос.

— Ты жив.

— Плетки тонких рук хлестнули по плечам. Ден с усилием пригляделся. Женька, всплыло в памяти имя. Заплаканное лицо, дрожащее тело. Какая гадость. Ден отвернулся.

— Ну, напугал ты нас парень, — голос мужской и от этого еще более неприятный.

— Благодари свою девчонку. Если б не она, утоп бы, как пить дать.

— Старик, которого Ден, наконец, разглядел, улыбался, чуть приоткрывая рот и обнажая несколько гнилых зубов. Лодочник.

— Не купаются тут на закате, — тихо произнес он.

— Темные детки не велят.

— Он поднес к самому носу Дена ладонь, на которой покоились измятыми комочками плоти два ручейника.

— На глаза тебе сели. А там, на быстринке, на секунду зазеваешься, затянет.

Ден слышал, как плакала Женька, как лодочник утешал ее, но ему было все равно. Завтра, завтра на закате он вернется в блаженную тишину, он не может отказаться от раз испытанного наслаждения.