Обретение

— спросил Димка.

— Я где-то читал, что в таких местах случаются групповые галлюцинации… Чита улыбнулся.

— То, что тут некая аномалия — в этом я с тобой спорить не стану. В противном случае, ничего бы не было. Но групповых помешательств, подобных нашему сегодняшнему, просто не бывает.

— Почему? — спросил Огонёк.

— Просто видеть поезд — это одно. И да, это может быть групповой галлюцинацией. Но одновременно чувствовать одно и то же… Это невозможно. А я ведь увидел, как ты бежишь к поезду. И ты побежал, зная, что тебя непременно попытаются остановить. Ведь так?

Огонёк смущённо кивнул.

— Тогда что же это такое? — содрогаясь, спросила Женя.

— Кто его знает… — вздохнул Славка.

— Поди, разберись.

— Пока нам известно лишь то, что поезд проходит каждое полнолуние в одно и то же время. Безостановочно. Причём он движется по кольцу. Сев на него, обратно уже не вернёшься.

— Как это? — не понял Димка.

Чита глянул из-за книжки.

— Поезд проходит только в одном направлении. Обратного хода — нет. Мы тут сутками сидели — и ничего.

— А может это разные поезда? — предположила Женя.

— Не разные, — сказал Славка.

— Паровоз один и тот же, со сколом на трубе.

Какое-то время все молчали. Потом Димка всё же спросил:

— А почему нельзя вернуться назад? Ведь можно прокатиться по кольцу, сделать круг и сойти на нужной станции.

Чита долго молчал.

— Я не могу тебе этого объяснить. Слишком мало данных. Но если бы можно было вернуться в исходную точку, тогда поезд шёл бы и обратно. Однако такого поезда нет, а соответственно, нет и пути назад.

— А вдруг где-нибудь ещё есть другая колея? — Женя невинно хлопала длинными ресницами.

— И именно по ней поезд движется обратно.

— Как вариант, — улыбнулся Чита.

— Я даже хочу, чтобы ты оказалась права. Потому что иначе… Иначе жутко как-то всё получается, особенно если задумываться по-настоящему. И верить в это.

— А что если это военные? — зацепился за последний шанс Димка.

Но Чита остался непреклонен.

— Ты сам-то веришь в это? Нет… То-то и оно.

Уже в троллейбусе Женя вновь сделалась грустной и замкнутой: она сняла с головы венок и вертела его в руках, мысленно пребывая где-то далеко. Про собранный на пустыре букет она и вовсе забыла — тот лежал на соседнем кресле, источая аромат кошеного луга, — как забыла и про таинственный поезд.

Притих и Огонёк. Он, молча, смотрел в окно, на проплывающие в весеннем мареве дома, и тоже думал о чём-то своём.

Чита, по обыкновению, уткнулся в книгу.

Славка смотрел на Женю. Он, по любому, к ней что-то испытывал. Скорее всего, жалость.

Димка размышлял об увиденном.

Поезд, идущий в никуда. Закрытые вагоны. Мёртвая планета… Диалог, что случился между машинистом и кочегаром. «Целое скопление», — что именно это значит? А самое главное, — кого нужно предупредить? Бога, что поспешил отвернуться. Или дьявола, чтобы, напротив, шёл быстрее? Что лучше принять? Не писаную истину, согласно которой человечество есть часть вселенского зла. Или факт того, что у заблудшей цивилизации всё же есть шанс на спасение. Спасение от самой же себя. От зла, что заключено в генах, сознании, естестве. Запредельная истина, которую невозможно постичь. А если всё же возможно, то каково станет там, за гранью рациональности? Вечное блаженство или вечный огонь. Смирение или раскаяние. Познание или утрата. Как бы то ни было, но в скором времени всё изменится. Но что станется с этим миром? Останется ли хоть что-нибудь? А если останется, то что именно?

Димка понял, что сходит с ума.

Он оставался мальчишкой. Пятиклассником. В его голове не могли возникнуть подобные мысли. Только не в здравом рассудке. Но мысли возникли, а это значило одно: что-то не так. Не с ним. С этим миром. С миром, что утратил страх. Утратил веру в будущее. Утратил веру в самого себя. А самое главное, сотворил себе кумира. Это очень плохо. Просто немыслимо. Когда нет веры в собственные силы, появляется страх. А последний ослепляет. Истинное зло утрачивается. Оно канет в каждом индивиде. Оно порождает на свет «слепцов».

«Нет, с ума сошёл вовсе не я. С ума сошли взрослые. Они утратили способность смотреть внутрь самих себя. Они утратили зло. А оно — внутри. В нас самих. Тогда что же есть Бог, по подобию которого создано человечество? Может быть, это и есть зло? Мрак под личиной дьявола, но… В чем же тогда смысл?» Димка вздрогнул.

«Зачем мраку порождать звёзды? Звёзды, что гонят его прочь. Если только он сам в этом не заинтересован, потому что»… «Потому что так нужно», — последняя мысль принадлежала не ему. Не Димке. Это было подсознание. Частица Его.

Димка проглотил страх, а Огонёк растянуто сказал:

— А давайте змея завтра запустим… Давно уже не пускали.