Моя Сладкая Гленофобия

Вода неуемным потоком стекала по треснувшему фарфору, дождь в смеси с коричневой жижей — грязью. Ранее красивое платьице, такое миниатюрное, кружевное, было запачкано настолько, что определить его цвет казалось сложной задачей: только кое-где проступали наиболее страстные оттенки красного. Кукла лежала на асфальте, вывернутая под неестественным углом, осколок телесного цвета валялся неподалеку. Мимо проносились люди, машины, у всех — свои заботы, и никому не было дела до фарфоровой куклы, которой больше никто не полюбуется и не подарит. В такие моменты время словно застывает для человека, наблюдающего за происходящим.

Мир — всего лишь сцена, причем с очень плохими актерами. Фальшивые герои, фальшивые лица, даже их намерения фальшивы. Они все играют одну роль, но каждый играет ее сам за себя. Если один вдруг перестанет играть и упадет замертво — никто не обратит внимания, это не их роль. Таковы мы, миллиарды одиноких людей, зацикленных на самих себе, ничтожных и патетичных. Мы все эгоисты, неспособные любить близких нам людей. Это не наша роль. Нам это не дано. Поэтому и умираем мы по отдельности. Хотя и живем одинокими… Посреди этой сцены, шумной от дождя, сидел совсем молодой парень. Он сидел прямо на тротуаре, словно бродяга. Одет был хорошо, но грязь и дождь делали свое дело. Капля за каплей, они размывали его прошлое, искажая настоящее и уничтожая будущее. Времени нет, это выдумка. Актеры, возможно, даже не двигаются, а бездвижно стоят. Это мы придумали время, так что движение — наши галлюцинации. Мы больны, времени нет. Дождь лишь делает свое дело… Парень с трудом поднимается, мокрые волосы, слипшиеся на лбу, остаются неподвижными. Комок волос. Тим, так его зовут по сюжету, он встает и неспешно идет прочь, словно сумасшедший, подрагивая и всхлипывая. Но актеры не видят его, у них другие роли. Дом, семья, работа (повторить нескончаемое количество раз) — могила с милыми цветами, ровно двумя. Только лишь они сойдут со сцены — все. Для них эта реальность больше не будет существовать. Массовка, одни сменяют других. Актер за актером… Тим здесь — главный герой, как он думает. И все остальные думают также про самих себя. Просто моя история про него. Тим проходит несколько метров, резко оборачивается, возвращается, нагибается за куклой и уходит со сцены.

Первый акт окончен… маленький осколок красивой в прошлом игрушки так и остается лежать в грязи.

Вернемся к началу.

Парень по имени Тим (так звали, собственно, главного героя, а не актера, игравшего его роль) с лучезарной, словно солнце, улыбкой. Улыбкой влюбленного. Он спешит. На встречу, на свиданье, просто чтоб увидеть краем глаза и снова потерять на несколько дней. На лице буквально написано — он живет ожиданием. Такой как все, а может — совсем другой. Всего лишь роль, которую нужно отыграть перед полным залом. Вот только зал пуст. Актеры играют для самих себя. Сцена — жизнь. Как говорил Шекспир, а может — совсем иначе. Ясно лишь одно: будь то чья-то судьба или игра актеров — все это нереально, искусственно, на полях никогда не прорастут посевы, птицы поют голосами, записанными на студиях, и даже солнце — прожектор.

И так, вернемся к Тиму. Он идет, почти бежит по улице — сцене, заливаемой осенним дождем, крупными каплями. Никто не скажет вам, настоящий ли это дождь или всего лишь вода из под крана в уборной за сценой. Жизнь вообще очень часто можно спутать с театральной постановкой — окружающие то не доигрывают, то переигрывают. Многие роли абсурдны. Завязка — рождение и смерть под аплодисменты. В антракте — разбитая судьба. Несколько десятков ненужных лет или два скучных часа. Каждый выбирает свое. Кто-то предпочтет смотреть со стороны, ведь боится попробовать сам. А Земля все вертится и вертится, часы отсчитывают секунды до… Вернемся к Тиму. Обстановка вокруг него изменилась. Скорее всего, за минуту до этого опустился занавес, а в зале отключилось освещение. Теперь молодой человек стоит, опершись о стену какого-то кафе. Туда он собирался пойти со своей девушкой. Одну секунду, гляну в афишу. Да-да, Лиззи, так ее звали. Тим снова ждет. Спина чуть выгнута, так что живот без единого грамма жира выставлен вперед, ноги выпрямлены, а сам он стоит и мокнет под дождем. По сюжету у него нет зонта, и Тим серьезно переживает по этому поводу. Если случится, что Лиззи забудет свой — Тиму будет стыдно. Хотя, в любом случае они собирались посидеть в кафе. Дождь заливает парня с ног до головы, крупные капли стекают по черным волосам, прилипшим ко лбу, одежда уже давно промокла. Не смотря на это, Тим все еще выглядит неотразимо. Фирменная улыбка и дорогая одежда скрывают ранимый характер (так написано в афише, честное слово). В руке у парня болтается сверток, подарок, можно сказать. Для Лиззи, только для нее. Одна из тех вещей, которые недолюбливает Тим, но зато любит его девушка. Кукла, фарфоровая кукла. Красное платьице и припудренные щечки. Как бы не была это маленькая игрушка похожа на человека — глаза все равно оставались неживыми.