Заключенный номер 33

Голые пятки стучат-стучат сердцем. А сердца-то и нет! Только красная лужа плещется — плеск-плеск, блюм-блюм. Гений не голоден — хорошо! Гению тепло. Надо залезть в воду, с холодными тварями весело поплавать, проведать зеленоглазого кота, который всегда ждет на бочке у входа на рыбный рынок. У него припасен очередной анекдот: «Встретились мышь и крыса»…. Хорошо, когда полно-полно дел! Ноги заняты, значит, голова тоже, она ведь ногами руководит! А раз занята голова, нет времени думать. Думать и вспо… Птица поет. Красиво пищит, в ярком радужном оперении пребывает. Это люди бедные думают, что она серая и невзрачная. А она вон какая — словно радуга с крыльями!

Гений идет-идет-идет… Что он принесет сегодня крылатому? Смотрит под ноги, ищет подарок. Крылатый всегда хорошо улыбается. Радуется подарку, как ребенок, плещет серебряным светом, сияет лицом. Есть лица светлые, есть темные… Темное от гнева лицо, гримаса, скорченная ради унижения… Его отражение? Нет — другой.

— Гений?!… … Нашел! Перышко легкое, облаку подобное, перышко мягкое, для крыла приятное — ай, песенка получилась. Идет-идет-идет Гений, поет-поет-поет свою песенку, ему монетку дадут, детки камешком кинут, а ему все нипочем, пятки стук-стук, красная лужа плеск-плеск… … Горячая жидкость стекает по пальцам, точно горящая нефть. Жжет, жжет ладони. Боже мой, что это? Отчего бронзовый подсвечник в моей руке красен? Отчего ноги мои утопают в алом ковре?… Ноги — топ-топ-топ-нет-нет-нет, крылатый не обидится на воронье перо! Гений знает, что оно точно-точно подойдет. Он уже просчитал площадь крыла, его профиль, скорость и плотность воздушного потока — размер в самый раз!… Умеет считать Гений!

… Зачем оно преследует его — это гневливое лицо? Чей голос кричит прямо в уши?

— Думаешь ты — гений? Ха! Твоя великая теорема не имеет решения!

Не могу, не хочу слушать это! Замолчи-замолчи-замолчи!… — Она недоказуема! Чего ты добился двадцатью годами сплошных расчетов? Пшик!… … Пшик — камень задел плечо. Не беда! Они не со зла ведь, мелкие эти, по глупости! Убежит-убежит-убежит Гений, язык покажет, вот так!

Вон оно, обиталище крылатого. Светит оттуда… Снизу светит — чудно! Никто не замечает, все мимо идут, шелестят, тюки тащат. Гений близко уже, крылатый, не грусти!… … Господи — печалься обо мне! Кажется… я… убил… человека… Стыдно признаться, но я стал ждать его приходов, трогательных смешных подарков — знаков оттуда, с воли.

В этот раз он был необычайно взвинчен. Принес мне черное перо.

— Примерь — на!

Я приложил к крылу. Не заплаткой смотрелось — росчерком черных чернил в белизне бумажного листа. Он напряженно наблюдал за мной. Отчего так взволновала его моя реакция на подарок? Раньше такого не случалось.

Стиснув зубы, я дернул разломанную болтавшуюся ость. Боль полыхнула, но я сдержал крик — ради своего гостя. Коснулся подарком пустого места в ряду других перьев, прирастил. Теперь навсегда я — меченый. Быть может, это не плохо?

— Пусти меня к себе, — вдруг попросил мой гость, удивив меня несказанно.

— Пусти, мне нужно!

Даже зная мою силу, он никогда ни о чем не просил. Откажу ли я ему в этой малости?

Вместе с пахучим портовым ветром он оказался в моей камере, оглядываясь с интересом и немного смущаясь.

Я молча ждал. Теперь я понял, что изменилось в нем: флер безумия местами был разорван, сквозь прорехи проглядывала его истинная личность.

Оглядевшись, он залез на мое место и поднял на меня несчастные глаза.

— Теперь улетай! Я БУДУ ЗДЕСЬ вместо тебя.

Я протянул к нему руки, я хотел убеждать, просить, угрожать, умолять, наконец, не делать этого! Но он закрыл ладонями лицо и закачался, причитая:

— Уходи-уходи-уходи! Место мне здесь, мое-мое-мое!

Я видел — он пытается нанизать обрывки воспоминаний на нить смысла того, что, в конце концов, свело его с ума. Но он так и не мог вспомнить подробностей того несчастного дня или ночи!

Я погладил его по голове, словно плачущего ребенка. Под моими перстами черты лица его изменились. Моим глазам предстал заключенный номер 33, невысокий, кучерявый человек. Тот, который отпускал меня. Тот, который вынес приговор себе самому… Ласково коснулся я его руки, поцеловал в лоб, благословляя на многолетнее ожидание памяти. Быть может, она вернется к нему? Быть может, тайна перестанет быть тайною? И — быть может — он не виновен, но это он должен решить для себя сам!

Миг — решетка осталась позади, и черное перо в моем крыле пишет на голубом листе небес последнее прости.

… Теплая рука у крылатого, легкая! Прогнал боль, прогнал слезы! Ой, дал что-то Гению — подарок?… Заключенный номер 33 мгновенье смотрел на маленький гвоздик, лежавший в его ладони. Потом встал на колени, потянулся к череде палочек, накарябанных на стене над каменным ложем, и прибавил еще одну.