Добавить в моё избранное
8 мин, 1 сек 13052
Обычно на нашем маленьком полустанке редко когда останавливаются поезда, но сегодня, сегодня, уверяю вас, он остановится непременно! Мне уже звонили… По телефону. По этому телефону. Вы же видите: я не сплю. В такой поздний час мы обычно десятый сон видим, но в такую ночь разве уснешь?!
Капостазионе разгорячился:
— Синьорина Стефания, не отчаивайтесь. Вот смотрите, — он подскочил к сигнальной лампе на стене, — эта красная лампочка загорается, и я уже знаю — поезд идет, его нужно встретить, проводить или перевести стрелку. Так что, когда она вспыхнет и раздастся прерывистый сигнал, знайте: он мчится на всех парах, мчится к нам, сюда, чтобы забрать вас, милая Стефани… Зажигательный рассказ Капостазионе полностью растрогал Стефани. И хотя слезы еще не совсем высохли на щеках, она слегка улыбнулась, и лицо её озарилось светом.
— И когда он будет?— спросила Стефани.
— Скоро, скоро, милая синьорина. Мы подождем. Мы будем сидеть здесь — я за столом, вы возле печи — и смотреть на этот крохотный маячок, на наш маячок, вы и я.
Стефани ещё раз улыбнулась Капостазионе и снова уткнулась в раскрытую топку печи, где так весело и волнующе полыхали разбухшие от огня поленья.
Капостазионе не стал её больше трогать и вернулся на свое место за столом. Он ликовал. Стефани была в эту ночь как подарок судьбы.
Только бы они приехали сегодня!
Капостазионе уставился на сигнальную лампочку. Почему она не загорается? Ну почему не загорается! И как всегда, словно в сказке, будто почувствовав безмерное желание Капостазионе, лампочка вспыхнула ярким алым цветом, и вслед раздался резкий прерывистый сопряженный зуммер сигнального звонка — поезд рядом.
Капостазионе вскочил:
— Он идет, идет, синьорина Стефания! — заметался по комнате, сорвал с вешалки плащ Стефани, небрежно набросил ей на плечи, поторапливая:
— Скорее, скорее, синьорина, идемте скорее, на нашей станции поезда стоят недолго!
Но Стефани заколебалась. Она посмотрела, словно извиняясь, на Капостазионе и произнесла:
— Я вот думаю: может, я не права? Может, мне нужно вернуться, никуда не уезжать?
Капостазионе чуть не потерял дара речи.
— Да где ж это видано, синьорина Стефания, вдруг ни с того ни с сего передумывать? Вы ведь твердо решили. Вас же оскорбили, выбросили на улицу, в дождь, в ненастье, в мокрядь! А вы еще думаете, еще сомневаетесь!
Однако Стефани все не решалась.
— Мне кажется, я поступила слишком опрометчиво. Тут и я, признаться честно, отчасти виновата.
Капостазионе места себе не находил. Непрекращающийся предупредительный сигнал только подхлестывал его нетерпение.
— Синьорина Стефания, всё это глупость, вы же не маленькая девочка, давно пора стать взрослой: взрослые никогда не колеблются. Вы приняли решение, значит, поступаете верно, значит, так угодно судьбе. Утрите нос своим обидчикам. Смелее же, смелее!
Он потянул девушку к выходу, на ходу прихватив ручной фонарь, но не взяв её чемоданчик. Стефани спохватилась:
— Мои вещи!
Но Капостазионе никак не отреагировал на ее слова:
— Скорее, идемте скорее! — потянул решительно за собой на перрон.
Поезд уже стоял. Вагоны наполняла темень. Дождь хлестал как из ведра справа и слева, и позади вагонов, но над ними дождя не было. Капостазионе подтолкнул Стефани к стоявшему у открытой двери вагона проводнику в черном.
— Вот, вот ваш пассажир и оставьте меня, наконец, в покое!
Проводник ничего не сказал. Стефани заметалась, когда он взял её руку своей, холодной, как лёд, рукой.
— Я не хочу, синьор дежурный, я не хочу уезжать, скажите ему, пусть меня отпустят, скажите! — стала умолять девушка Капостазионе, но тот думал только о своем. Он тоже умолял проводника:
— Когда вы оставите меня, наконец, в покое? Я больше не могу так, не могу!
Но проводник скрылся в вагоне, насильно втащив за собой Стефани. Вслед за её истошным криком, заглушаемым ускоряющимся стуком вагонных колес, на Капостазионе сразу обрушился дождь. Но Капостазионе будто и не замечал его, жадным взглядом провожая крохотные огни последнего вагона.
Когда в пелене дождя поезд совсем скрылся из виду, Капостазионе очнулся и как потерянный поплелся обратно на станцию. Войдя в дежурную комнату, сел за стол и снова тупо уставился на сигнальную лампочку. Бог знает, что творилось в голове Капостазионе. Взорвавшийся среди кромешной тишины телефон только взбесил его. Капостазионе сорвал аппарат с провода и швырнул что было мочи в сигнальную лампочку, вдребезги разбив её. «Когда же всё это кончится!»— только успел подумать он, как входная дверь дежурной комнаты неожиданно отворилась и на пороге появилась… Стефани. Платье её было изодрано в клочья, лицо разбито в кровь, на плечах и руках также были ссадины и следы крови. Капостазионе, привстав со стула, от удивления чуть не задохнулся.
Капостазионе разгорячился:
— Синьорина Стефания, не отчаивайтесь. Вот смотрите, — он подскочил к сигнальной лампе на стене, — эта красная лампочка загорается, и я уже знаю — поезд идет, его нужно встретить, проводить или перевести стрелку. Так что, когда она вспыхнет и раздастся прерывистый сигнал, знайте: он мчится на всех парах, мчится к нам, сюда, чтобы забрать вас, милая Стефани… Зажигательный рассказ Капостазионе полностью растрогал Стефани. И хотя слезы еще не совсем высохли на щеках, она слегка улыбнулась, и лицо её озарилось светом.
— И когда он будет?— спросила Стефани.
— Скоро, скоро, милая синьорина. Мы подождем. Мы будем сидеть здесь — я за столом, вы возле печи — и смотреть на этот крохотный маячок, на наш маячок, вы и я.
Стефани ещё раз улыбнулась Капостазионе и снова уткнулась в раскрытую топку печи, где так весело и волнующе полыхали разбухшие от огня поленья.
Капостазионе не стал её больше трогать и вернулся на свое место за столом. Он ликовал. Стефани была в эту ночь как подарок судьбы.
Только бы они приехали сегодня!
Капостазионе уставился на сигнальную лампочку. Почему она не загорается? Ну почему не загорается! И как всегда, словно в сказке, будто почувствовав безмерное желание Капостазионе, лампочка вспыхнула ярким алым цветом, и вслед раздался резкий прерывистый сопряженный зуммер сигнального звонка — поезд рядом.
Капостазионе вскочил:
— Он идет, идет, синьорина Стефания! — заметался по комнате, сорвал с вешалки плащ Стефани, небрежно набросил ей на плечи, поторапливая:
— Скорее, скорее, синьорина, идемте скорее, на нашей станции поезда стоят недолго!
Но Стефани заколебалась. Она посмотрела, словно извиняясь, на Капостазионе и произнесла:
— Я вот думаю: может, я не права? Может, мне нужно вернуться, никуда не уезжать?
Капостазионе чуть не потерял дара речи.
— Да где ж это видано, синьорина Стефания, вдруг ни с того ни с сего передумывать? Вы ведь твердо решили. Вас же оскорбили, выбросили на улицу, в дождь, в ненастье, в мокрядь! А вы еще думаете, еще сомневаетесь!
Однако Стефани все не решалась.
— Мне кажется, я поступила слишком опрометчиво. Тут и я, признаться честно, отчасти виновата.
Капостазионе места себе не находил. Непрекращающийся предупредительный сигнал только подхлестывал его нетерпение.
— Синьорина Стефания, всё это глупость, вы же не маленькая девочка, давно пора стать взрослой: взрослые никогда не колеблются. Вы приняли решение, значит, поступаете верно, значит, так угодно судьбе. Утрите нос своим обидчикам. Смелее же, смелее!
Он потянул девушку к выходу, на ходу прихватив ручной фонарь, но не взяв её чемоданчик. Стефани спохватилась:
— Мои вещи!
Но Капостазионе никак не отреагировал на ее слова:
— Скорее, идемте скорее! — потянул решительно за собой на перрон.
Поезд уже стоял. Вагоны наполняла темень. Дождь хлестал как из ведра справа и слева, и позади вагонов, но над ними дождя не было. Капостазионе подтолкнул Стефани к стоявшему у открытой двери вагона проводнику в черном.
— Вот, вот ваш пассажир и оставьте меня, наконец, в покое!
Проводник ничего не сказал. Стефани заметалась, когда он взял её руку своей, холодной, как лёд, рукой.
— Я не хочу, синьор дежурный, я не хочу уезжать, скажите ему, пусть меня отпустят, скажите! — стала умолять девушка Капостазионе, но тот думал только о своем. Он тоже умолял проводника:
— Когда вы оставите меня, наконец, в покое? Я больше не могу так, не могу!
Но проводник скрылся в вагоне, насильно втащив за собой Стефани. Вслед за её истошным криком, заглушаемым ускоряющимся стуком вагонных колес, на Капостазионе сразу обрушился дождь. Но Капостазионе будто и не замечал его, жадным взглядом провожая крохотные огни последнего вагона.
Когда в пелене дождя поезд совсем скрылся из виду, Капостазионе очнулся и как потерянный поплелся обратно на станцию. Войдя в дежурную комнату, сел за стол и снова тупо уставился на сигнальную лампочку. Бог знает, что творилось в голове Капостазионе. Взорвавшийся среди кромешной тишины телефон только взбесил его. Капостазионе сорвал аппарат с провода и швырнул что было мочи в сигнальную лампочку, вдребезги разбив её. «Когда же всё это кончится!»— только успел подумать он, как входная дверь дежурной комнаты неожиданно отворилась и на пороге появилась… Стефани. Платье её было изодрано в клочья, лицо разбито в кровь, на плечах и руках также были ссадины и следы крови. Капостазионе, привстав со стула, от удивления чуть не задохнулся.
Страница
2 из 3
2 из 3
