Добавить в моё избранное
8 мин, 49 сек 8823
Люди могли противиться, они могли идти против его пожеланий, но все равно над ними давлен Город.
Человеческий разум не мог охватить Город, но долго еще ОН направлял и следил за Городом. Но ОН не всесилен, не всеведущ, не всемогущ — пусть его возможности и несоизмеримы с человеческими, но власть ЕГО не безмерна и однажды силы ЕГО мысли уже не хватило дабы обозреть весь Город. ОН запаниковал, никогда еще ЕГО творение не перерастало ЕГО своей мощью. И никогда ранее ОН не достигал такого триумфа. Но не пережил бы ОН своих братьев, сестер, родителей, весь свой клан и свой народ, если бы признавал только один путь. И ОН решил следить и давить только на самых сильных, от слабых — проку мало. ОН оставил сознания слабых и занялся только немногими, единицами, сотнями, что и без него изменяли мир. ОН им помог. ОН не стал сковывать их волю, а сила его не заставляла их, но подпитывала самые сокровенные надежды и желания, подстегивала и позволяла верить в невозможное и даже делать невозможное.
Мнилось ЕМУ, что решение верно, что избранные будут править прочими и направлять их к вящей славе Города. Но для тех, что остались с ним остальные были уже давно не людьми, на муравьев обращали они больше внимания. Власть? Кого заинтересует власть над муравейником, над скоплением мокриц, даже над ульем? И Город раскололся вдвое. На тех, что совершали поступки, превышавшие силы человеческие, и прекрати ОН помогать им — мало бы что изменилось, лишь те что посильнее искали бы иных путей творения, чтобы сил им без ЕГО поддержки хватило, а не двужильные творили бы также, только жили бы меньше, черпая недостающую энергию в ярко и быстро сжигаемой плоти, но вторые, те, которых только воля ЕГО заставляла жить в том мире, лишившись поддержки ЕГО, застыли в столбняке ужаса перед жестоким миром, где нет таким места. Нет места ни работать, чтобы не загробить себя, ни места чтобы отдохнуть от грубой энергии рвущейся сквозь Город, ни места спрятаться от грохота беснующихся машин. И понял ОН, что ошибся. Но все же ОН был доволен теми, что остался с ним. Надежды ЕГО оправдались и умножились силой тех, кого перестали тянуть на дно жалкое отребье. Ну что ж ошибся, но все ведь к лучшему и ОН забыл про вторых. А первые никогда их и не замечали.
Покинутые ИМ и не нужные Городу, с ужасом смотрели на улицы, заполненные мчащимися автомобилями. Зачем они это делают? Для чего? Ответа для них не было. И от ужасов Города хоронились они в маленьких комнатенках. Чтобы не видеть Город, они занавешивали шторы, чтобы не слышать его, они закрывали окна, чтобы о нем не думать они прятали головы под подушками и выключали свет. Но Город прожекторами уличных фонарей, ревом ночных машин и гулом заводов дотягивался до них и они дрожали в жалких комнатах от собственной бесполезности, от жалости к себе. И как-то несколько таких бродили по Городу чтобы найти место в котором не так будет слышен ритм Города, где может будут секунды, когда можно забыть о Городе и забыться, и они нашли такое место — заброшенное здание из которого выехал один завод и забыл въехать другой. Они рыскали по заброшенным дворам, но там было шумно, они заглядывали в брошенные цеха, но и там до них дотягивались прожектора стальных птиц, но когда они попали в поросший мхами и жалкими деревцами подвал поняли — вот спасение — шум тонул в мхах, деревья тушили свет, а мысли блуждали меж их стволов и не выходили наружу. Неужто они могли оставить свое открытие при себе? Не хвастаться перед соседями, не задирать нос, не смеяться над жмущимися по темным углам знакомым? Да вы что. Многие месяцы они были горды собой, а прочие пытались создать и у себя в комнатенке бункер для защиты от Города. Многим удалось. Несложно — Город не любил зелень, а потому не стремился узнать что за ней скрывается. Но ведь нужно еще временами и ходить по улицам. И тогда на улицах стали появляться деревья и парки.
Плющи зелеными покровами скрыли глазницы окон домов его, утонченные статуи раскололи плоть тела его, вечнозеленые парки покрыли собой некогда бушующие районы, навеки упокоив их, аллеи пирамидальными тополями и кипарисами перерезали жилы автомобильных автострад. Вода многоводными реками вливавшаяся в заводы, нынче питала журчащие фонтаны. Зелень душила жизнь в Городе.
Не было для НЕГО яда страшнее. Боль душила ЕГО. В агонии бился ЕГО разум. И ОН покинул Город. Исчез.
ОН создавал империи, ОН превращал людей в героев и даже больше — ОН делал из них людей. Мало кто знает, для чего это было ЕМУ нужно. Посвященные обычно молчат о том, почему он это сделал. А я скажу. Как на духу. Честно. Честно-честно. Я признаюсь — ОН был … голоден. Го-ло-ден. ОН был просто очень голоден.
Человеческий разум не мог охватить Город, но долго еще ОН направлял и следил за Городом. Но ОН не всесилен, не всеведущ, не всемогущ — пусть его возможности и несоизмеримы с человеческими, но власть ЕГО не безмерна и однажды силы ЕГО мысли уже не хватило дабы обозреть весь Город. ОН запаниковал, никогда еще ЕГО творение не перерастало ЕГО своей мощью. И никогда ранее ОН не достигал такого триумфа. Но не пережил бы ОН своих братьев, сестер, родителей, весь свой клан и свой народ, если бы признавал только один путь. И ОН решил следить и давить только на самых сильных, от слабых — проку мало. ОН оставил сознания слабых и занялся только немногими, единицами, сотнями, что и без него изменяли мир. ОН им помог. ОН не стал сковывать их волю, а сила его не заставляла их, но подпитывала самые сокровенные надежды и желания, подстегивала и позволяла верить в невозможное и даже делать невозможное.
Мнилось ЕМУ, что решение верно, что избранные будут править прочими и направлять их к вящей славе Города. Но для тех, что остались с ним остальные были уже давно не людьми, на муравьев обращали они больше внимания. Власть? Кого заинтересует власть над муравейником, над скоплением мокриц, даже над ульем? И Город раскололся вдвое. На тех, что совершали поступки, превышавшие силы человеческие, и прекрати ОН помогать им — мало бы что изменилось, лишь те что посильнее искали бы иных путей творения, чтобы сил им без ЕГО поддержки хватило, а не двужильные творили бы также, только жили бы меньше, черпая недостающую энергию в ярко и быстро сжигаемой плоти, но вторые, те, которых только воля ЕГО заставляла жить в том мире, лишившись поддержки ЕГО, застыли в столбняке ужаса перед жестоким миром, где нет таким места. Нет места ни работать, чтобы не загробить себя, ни места чтобы отдохнуть от грубой энергии рвущейся сквозь Город, ни места спрятаться от грохота беснующихся машин. И понял ОН, что ошибся. Но все же ОН был доволен теми, что остался с ним. Надежды ЕГО оправдались и умножились силой тех, кого перестали тянуть на дно жалкое отребье. Ну что ж ошибся, но все ведь к лучшему и ОН забыл про вторых. А первые никогда их и не замечали.
Покинутые ИМ и не нужные Городу, с ужасом смотрели на улицы, заполненные мчащимися автомобилями. Зачем они это делают? Для чего? Ответа для них не было. И от ужасов Города хоронились они в маленьких комнатенках. Чтобы не видеть Город, они занавешивали шторы, чтобы не слышать его, они закрывали окна, чтобы о нем не думать они прятали головы под подушками и выключали свет. Но Город прожекторами уличных фонарей, ревом ночных машин и гулом заводов дотягивался до них и они дрожали в жалких комнатах от собственной бесполезности, от жалости к себе. И как-то несколько таких бродили по Городу чтобы найти место в котором не так будет слышен ритм Города, где может будут секунды, когда можно забыть о Городе и забыться, и они нашли такое место — заброшенное здание из которого выехал один завод и забыл въехать другой. Они рыскали по заброшенным дворам, но там было шумно, они заглядывали в брошенные цеха, но и там до них дотягивались прожектора стальных птиц, но когда они попали в поросший мхами и жалкими деревцами подвал поняли — вот спасение — шум тонул в мхах, деревья тушили свет, а мысли блуждали меж их стволов и не выходили наружу. Неужто они могли оставить свое открытие при себе? Не хвастаться перед соседями, не задирать нос, не смеяться над жмущимися по темным углам знакомым? Да вы что. Многие месяцы они были горды собой, а прочие пытались создать и у себя в комнатенке бункер для защиты от Города. Многим удалось. Несложно — Город не любил зелень, а потому не стремился узнать что за ней скрывается. Но ведь нужно еще временами и ходить по улицам. И тогда на улицах стали появляться деревья и парки.
Плющи зелеными покровами скрыли глазницы окон домов его, утонченные статуи раскололи плоть тела его, вечнозеленые парки покрыли собой некогда бушующие районы, навеки упокоив их, аллеи пирамидальными тополями и кипарисами перерезали жилы автомобильных автострад. Вода многоводными реками вливавшаяся в заводы, нынче питала журчащие фонтаны. Зелень душила жизнь в Городе.
Не было для НЕГО яда страшнее. Боль душила ЕГО. В агонии бился ЕГО разум. И ОН покинул Город. Исчез.
ОН создавал империи, ОН превращал людей в героев и даже больше — ОН делал из них людей. Мало кто знает, для чего это было ЕМУ нужно. Посвященные обычно молчат о том, почему он это сделал. А я скажу. Как на духу. Честно. Честно-честно. Я признаюсь — ОН был … голоден. Го-ло-ден. ОН был просто очень голоден.
Страница
3 из 3
3 из 3
