Чуда

Она фонтанировала энергией, и жизнь в ней била ключом, в то время как в серых жителях серого города жизнь лишь тлела серым огоньком.

Серая женщина часто не могла уснуть, ворочаясь в постели и прислушиваясь к каждому шороху — не раздастся ли тихий стук в дверь.

Каждое утро серая женщина уходила на свою серую работу.

Уходя, она запирала девочку на два замка, веля никому не открывать дверь и никогда не откликаться.

Но Чуда не могла усидеть в серых стенах.

Ей хотелось на волю, пусть и на серую.

И вот однажды, когда ее серая мать привычно закрыла за собой дверь, Чуда вскарабкалась на подоконник, и с трудом приподняв щеколду на окне, выскользнула наружу.

Ее счастью не было предела.

Она залилась звонким смехом и в припрыжку побежала по серым улицам.

Иногда она останавливалась, удивленно глядя на что-нибудь необычное, но тут же подхватывалась и, размахивая руками, бежала дальше.

Она все бежала и бежала, с любопытством оглядывая серые улицы, то останавливаясь, то устремляясь вперед, пока не оказалась на большой серой площади с большим серым зданием посередине.

Здание было очень большим и очень величественным, к нему вели широкие серые ступени.

Чуда остановилась, положив палец в рот, широко распахнув синие глаза.

И, рассмеявшись, поспешила к зданию.

Серые прохожие шаркали мимо, устремив невидящий взгляд на серые плиты площади и не замечая ничего вокруг.

Чуда преодолевала одну ступеньку за другой, карабкаясь все выше и выше, пока не оказалась на самом верху, перед огромными колоннами серого здания.

Здесь было так высоко и все так хорошо видно.

От восторга девочка громко запела и закружилась, широко раскинув руки.

Услышав ее звонкий голосок, один из шаркающих прохожих остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену.

Он изумленно оторвал от земли свои серые глаза и увидел кружащуюся на месте Чуду.

Его рот в изумлении приоткрылся.

На него, ворча, натолкнулся другой прохожий, и нехотя вскинул глаза.

И как загипнотизированный застыл.

Вскоре у ног Чуды колыхалось серое море.

Оно то опадало, то взволнованно вздымалось.

Все новые серые люди примыкали к толпе и, увидев танцующую не серую девочку, толкали впередистоящих, чтобы лучше разглядеть чудо.

Вот серое море захлестнуло первую ступеньку, вот вторую.

И вот уже девочка могла разглядеть серые лица, тянущиеся к ней серые руки, возгласы серых губ: «Чудо, это — чудо».

Каждый хотел пощупать, потрогать, прикоснуться к чуду.

Но вот море схлынуло, площадь опустела.

Серые люди, забыв о только что виденном чуде, опустили глаза долу и шаркающими походками вернулись к своим прерванным серым делам.

В их серых головах тяжело, натужно перекатывались мысли.

На ступенях осталась лишь серая женщина, прижимающая к груди истерзанное тело дочери.

По ее серым щекам беззвучно струились слезы, капая на сереющее лицо девочки.

И лишь по серым ступеням стекала тонкая струйка ярко-алой крови.