В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иванушка Дурачок со своей Василисой. Василиса также особой премудростью не блистала; и поэтому было у них три сына. Иванушка трудился с утра до ночи шофером, а Василиса его торговала «палеными» сигаретами в табачном киоске. Дети, как водится в трудовой семье, были предоставлены сами себе и со временем грозили возмужать в отъявленных головорезов.
Добавить в моё избранное
3 мин, 22 сек 14113
Когда выдавался редкий выходной, либо праздничный день, счастливый отец семейства любил возлежать на диване, вперив мутный усталый взор в пестрый экран телевизора, Василису же он загонял на кухню, вполне обоснованно требуя от нее приготовления вкусной и здоровой пищи для себя и своих нерадивых отпрысков.
Отпрыски, надо сказать, были теми еще кровопийцами: окрестные кошки боялись иванова жилища больше чем клуба кинологов, что располагался на соседней улице; водители не решались оставить свои колесницы под окнами неблагополучного дома; и даже соседские бабки преодолевали опасный двор короткими партизанскими перебежками. Самым отъявленным негодяем являлся, естественно, Ванька Дурашка младший — избалованный конопатый гаденыш.
Единственным спасением от распоясавшейся детворы до недавнего времени служила фамильная байка, что перешла по наследству Ивану старшему от его отца, а тому — от его и так далее вплоть до совсем уже мрачного средневековья, в котором история рода Дураков по вполне понятной причине терялась. Когда терпеть вьюношеские выкаблучивания становилось совсем невмоготу, Иван скорчивал страшную рожу и угрожающе говорил:
— Сейчас придет специальный человек и заберет непослушного малыша. Каждый день ходит страшный человек по городу и собирает в мешок наиболее скверных детей, выносит на улицу и швыряет под колеса проезжающего по дороге КАМАЗа. А за рулем Черного КАМАЗа сидит, улыбаясь, маньяк Петрович и получает от детоубийства извращенное удовольствие.
— При этих словах детвора заметно смирнела, а младшенький, видимо что-то предчувствуя, начинал тихонько визжать.
Однако, легко сказка сказывается, да где ж ты найдешь в наше время специального человека. Да и маньяк Петрович являлся, по сути, мифической личностью, не смотря на то, что один Петрович все же работал в одной организации с нашим Дураком. Так, или иначе, но со временем коронная мера утратила действенность. Неблагодарные отпрыски начали задавать каверзные вопросы касательно обещанного маньяка и где ж, собственно, шляется пресловутый специально обученный человек с огромным мешком.
— Врешь ты все, папа, — кричали они, дразнились, смеялись и приговаривали:
— А обманывать нехорошо! … — Отец никогда не врет, — категорично осаживал их Иванушка, но авторитет его в их глазах неуклонно опадал. И вот, наступила осень… — Ну, сделай же что-нибудь, — потребовала, наконец, Василиса, обнаружив в кастрюле с борщом освежеванную и перевязанную ленточкой мышь и еще кое-какие гадости.
— Мужик ты, в конце концов, или нет?
Делать нечего — призадумался Иван. Долго не шел к нему сон, и лишь к утру понедельника вызрело у него гениальное в своей простоте решение. Выйдя ни свет ни заря на работу, он подстерег у проходной своего коллегу Петровича и еще одного своего знакомого по фамилии Рабинович. Вместе они распили чекушке дешевой, но не утратившей от того коммуникативных свойств, водки. Пожаловался им Иван на судьбу и согласились они помочь.
В назначенный час фальшивый маньяк Петрович одолжил за бутылку у одного своего знакомого видавший виды побитый КАМАЗ, Рабинович раздобыл где-то штопанный перештопанный старый мешок и, приняв на грудь еще по пол стакана, троица заговорщиков выдвинулась к месту будущего торжества воспитательного процесса.
Не ожидавшие скорой и справедливой расплаты потомки в это время, как раз, разрисовывали фамильный портрет прапрапрадеда Дурака, что висел на стене в гостиной, облепиховым вареньем из разбросанной по полу трехлитровой банки. Старшие Дурачата придерживали эксклюзивно раздобытую для такого дела стремянку, младшенький же привносил липкой оранжевой субстанцией новые неожиданные черты покойному предку.
— Бушуете, ироды, — ехидно осведомился Иван.
— Эк щас придет специальный человек и заберет самого непослушного ребенка… — Опять обмануть хочешь, — засмеялись на известную байку безобразники; но тут вслед за Иваном в комнату грозно шагнул Рабинович с мешком. Старшие братья с визгом бросились в рассыпную, забыв младшего Дурашку на месте преступления. Рабинович стряхнул бедолагу в мешок, затянул горловину и взвалил свою страшную ношу на плечо. Кряхтя и чертыхаясь в адрес барахтающегося пленника, вынес его на улицу и скинул прямо под колеса услужливо подвернувшегося маньяка Петровича на КАМАЗе. Брызнула кровь… с той поры в семье Дураков воцарились мир и покой. Оставшиеся дети, помятуя печальную участь младшего брата-разбойника, присмирели, остепенились. Теперь они верят отцу безоговорочно, слушаются маму, хорошо учатся и едят. Кошки вернулись во двор и заново научились писать в подъезде. В свободное время дети смывают с заполонивших двор машин следы кошачьих лап и птичьей жизнедеятельности, а счастливые старушки, как встарь, судачат на лавочке и не могут налюбоваться остепенившемся подрастающим поколением.
Вот какой счастливый и поучительный конец у моей сказки…
Отпрыски, надо сказать, были теми еще кровопийцами: окрестные кошки боялись иванова жилища больше чем клуба кинологов, что располагался на соседней улице; водители не решались оставить свои колесницы под окнами неблагополучного дома; и даже соседские бабки преодолевали опасный двор короткими партизанскими перебежками. Самым отъявленным негодяем являлся, естественно, Ванька Дурашка младший — избалованный конопатый гаденыш.
Единственным спасением от распоясавшейся детворы до недавнего времени служила фамильная байка, что перешла по наследству Ивану старшему от его отца, а тому — от его и так далее вплоть до совсем уже мрачного средневековья, в котором история рода Дураков по вполне понятной причине терялась. Когда терпеть вьюношеские выкаблучивания становилось совсем невмоготу, Иван скорчивал страшную рожу и угрожающе говорил:
— Сейчас придет специальный человек и заберет непослушного малыша. Каждый день ходит страшный человек по городу и собирает в мешок наиболее скверных детей, выносит на улицу и швыряет под колеса проезжающего по дороге КАМАЗа. А за рулем Черного КАМАЗа сидит, улыбаясь, маньяк Петрович и получает от детоубийства извращенное удовольствие.
— При этих словах детвора заметно смирнела, а младшенький, видимо что-то предчувствуя, начинал тихонько визжать.
Однако, легко сказка сказывается, да где ж ты найдешь в наше время специального человека. Да и маньяк Петрович являлся, по сути, мифической личностью, не смотря на то, что один Петрович все же работал в одной организации с нашим Дураком. Так, или иначе, но со временем коронная мера утратила действенность. Неблагодарные отпрыски начали задавать каверзные вопросы касательно обещанного маньяка и где ж, собственно, шляется пресловутый специально обученный человек с огромным мешком.
— Врешь ты все, папа, — кричали они, дразнились, смеялись и приговаривали:
— А обманывать нехорошо! … — Отец никогда не врет, — категорично осаживал их Иванушка, но авторитет его в их глазах неуклонно опадал. И вот, наступила осень… — Ну, сделай же что-нибудь, — потребовала, наконец, Василиса, обнаружив в кастрюле с борщом освежеванную и перевязанную ленточкой мышь и еще кое-какие гадости.
— Мужик ты, в конце концов, или нет?
Делать нечего — призадумался Иван. Долго не шел к нему сон, и лишь к утру понедельника вызрело у него гениальное в своей простоте решение. Выйдя ни свет ни заря на работу, он подстерег у проходной своего коллегу Петровича и еще одного своего знакомого по фамилии Рабинович. Вместе они распили чекушке дешевой, но не утратившей от того коммуникативных свойств, водки. Пожаловался им Иван на судьбу и согласились они помочь.
В назначенный час фальшивый маньяк Петрович одолжил за бутылку у одного своего знакомого видавший виды побитый КАМАЗ, Рабинович раздобыл где-то штопанный перештопанный старый мешок и, приняв на грудь еще по пол стакана, троица заговорщиков выдвинулась к месту будущего торжества воспитательного процесса.
Не ожидавшие скорой и справедливой расплаты потомки в это время, как раз, разрисовывали фамильный портрет прапрапрадеда Дурака, что висел на стене в гостиной, облепиховым вареньем из разбросанной по полу трехлитровой банки. Старшие Дурачата придерживали эксклюзивно раздобытую для такого дела стремянку, младшенький же привносил липкой оранжевой субстанцией новые неожиданные черты покойному предку.
— Бушуете, ироды, — ехидно осведомился Иван.
— Эк щас придет специальный человек и заберет самого непослушного ребенка… — Опять обмануть хочешь, — засмеялись на известную байку безобразники; но тут вслед за Иваном в комнату грозно шагнул Рабинович с мешком. Старшие братья с визгом бросились в рассыпную, забыв младшего Дурашку на месте преступления. Рабинович стряхнул бедолагу в мешок, затянул горловину и взвалил свою страшную ношу на плечо. Кряхтя и чертыхаясь в адрес барахтающегося пленника, вынес его на улицу и скинул прямо под колеса услужливо подвернувшегося маньяка Петровича на КАМАЗе. Брызнула кровь… с той поры в семье Дураков воцарились мир и покой. Оставшиеся дети, помятуя печальную участь младшего брата-разбойника, присмирели, остепенились. Теперь они верят отцу безоговорочно, слушаются маму, хорошо учатся и едят. Кошки вернулись во двор и заново научились писать в подъезде. В свободное время дети смывают с заполонивших двор машин следы кошачьих лап и птичьей жизнедеятельности, а счастливые старушки, как встарь, судачат на лавочке и не могут налюбоваться остепенившемся подрастающим поколением.
Вот какой счастливый и поучительный конец у моей сказки…
