Добавить в моё избранное
6 мин, 16 сек 19486
А по потолку тени мечутся, как паучьи лапы. Тонкие, длинные ветви… Я струсил, правда… На потолке тени, по углам тени….Никогда не боялся таких вещей, а тут как скрутило — так и не отпускало… Словно что-то случилось, уже случилось, а я еще не понял, что! В общем, выпростал я руку из-под одеяла и зажег лампу. При оранжевом свете сразу все встало на свои места. Стул это стул, шкаф — это шкаф, а тени на потолке — так это липы под окном растут. А что шуршание — газеты на окне лежат… И вот, успокоенный, я снова попытался заснуть… А оно продолжилось, Арти, оно продолжилось!
Голос вышел на крик, захлебнулся в нем и отмалчивался еще пару мгновений, пока автоответчик снова не напомнил о себе длинным писком.
— И я повернул голову… Арти, я повернул голову и посмотрел на лампу… И не увидел! Весь стеклянный плафон был обсижен, окружен, скрыт под целой стаей чертовых бабочек. Бабочек, Арти! Сентябрь, ты видел в сентябре хотя бы одного мотылька? А я видел! Их была, наверное, сотня, может, больше, может и тысяча. Они заняли собой все пространство. Это их крылья терлись друг о друг — шурх, шурх… Это они скрипели и шуршали, словно полуразложившийся пергамент, Арти, они! И когда одна из них раскинула огромные крылья и поднялась в воздух, я увидел у нее на груди человеческий череп. И он смотрел на меня, его глазницы уперлись мне в лицо, и — я клянусь тебе, Арти — он видел меня! Бабочка подлетела прямо ко мне, уселась на палец с кольцом, и подвигала крыльями — шурх… шурх… Я пытался сбросить насекомое, бил рукой по простыне, по стене, хотел размазать ее, но она держалась крепко. А потом шуршание усилилось, ветки-тени на потолке зашевелились, и вся эта стая насекомых единомоментно поднялась в воздух. Они заполонили всю комнату, Арти!
Голос в трубке закашлялся, всхлипнул и продолжил, срываясь на крик:
— Арти! Они набросились на меня одновременно, все сразу. Этот бумажный шелестящий звук становился все громче и резал мне уши. Кажется, им нужно было кольцо. Они летели на кольцо, Арти, оно манило их! Я чувствовал, как их лапки, усики, что у них там еще, впиваются мне в палец, в ладонь, в руку, рука не слушалась, я отмахивался от них как сумасшедший, но их было больше, они лезли мне в рот, садились на лицо, на глаза. Арти… Они выгрызли мне глаза!… В трубке снова застыла тяжелая тишина. Автоответчик предупреждающе пикнул.
— Арти, ты должен приехать… Арти, помоги мне… Они здесь, они до сих пор здесь, и им нужно кольцо… Прогони их, сделай что-нибудь… Я не могу больше слышать этот шорох… шурх… шурх… Я ничего не вижу… Мне очень больно, Арти… Я не знаю, насколько меня еще хватит… Да возьми же ты трубку, мать твою!
Автоответчик в последний раз пикнул — долго, протяжно — и отключился. В тишине пустой квартиры мерно тикали часы.
Голос вышел на крик, захлебнулся в нем и отмалчивался еще пару мгновений, пока автоответчик снова не напомнил о себе длинным писком.
— И я повернул голову… Арти, я повернул голову и посмотрел на лампу… И не увидел! Весь стеклянный плафон был обсижен, окружен, скрыт под целой стаей чертовых бабочек. Бабочек, Арти! Сентябрь, ты видел в сентябре хотя бы одного мотылька? А я видел! Их была, наверное, сотня, может, больше, может и тысяча. Они заняли собой все пространство. Это их крылья терлись друг о друг — шурх, шурх… Это они скрипели и шуршали, словно полуразложившийся пергамент, Арти, они! И когда одна из них раскинула огромные крылья и поднялась в воздух, я увидел у нее на груди человеческий череп. И он смотрел на меня, его глазницы уперлись мне в лицо, и — я клянусь тебе, Арти — он видел меня! Бабочка подлетела прямо ко мне, уселась на палец с кольцом, и подвигала крыльями — шурх… шурх… Я пытался сбросить насекомое, бил рукой по простыне, по стене, хотел размазать ее, но она держалась крепко. А потом шуршание усилилось, ветки-тени на потолке зашевелились, и вся эта стая насекомых единомоментно поднялась в воздух. Они заполонили всю комнату, Арти!
Голос в трубке закашлялся, всхлипнул и продолжил, срываясь на крик:
— Арти! Они набросились на меня одновременно, все сразу. Этот бумажный шелестящий звук становился все громче и резал мне уши. Кажется, им нужно было кольцо. Они летели на кольцо, Арти, оно манило их! Я чувствовал, как их лапки, усики, что у них там еще, впиваются мне в палец, в ладонь, в руку, рука не слушалась, я отмахивался от них как сумасшедший, но их было больше, они лезли мне в рот, садились на лицо, на глаза. Арти… Они выгрызли мне глаза!… В трубке снова застыла тяжелая тишина. Автоответчик предупреждающе пикнул.
— Арти, ты должен приехать… Арти, помоги мне… Они здесь, они до сих пор здесь, и им нужно кольцо… Прогони их, сделай что-нибудь… Я не могу больше слышать этот шорох… шурх… шурх… Я ничего не вижу… Мне очень больно, Арти… Я не знаю, насколько меня еще хватит… Да возьми же ты трубку, мать твою!
Автоответчик в последний раз пикнул — долго, протяжно — и отключился. В тишине пустой квартиры мерно тикали часы.
Страница
2 из 2
2 из 2
