В те далёкие дни я ещё практиковала, и как врач редкой специальности объехала добрую половину Европы. Но нигде так не чувствовала себя, как в родном Лондоне, в уютной квартирке на втором этаже. Там, сидящей в кресле перед камином, с чашкой горячего крепкого чая, меня и застало его письмо…
Добавить в моё избранное
6 мин, 43 сек 5035
Из вороха почты оно выделялось небрежным почерком и смазанными чернилами… Сколько его помню, он всегда жил отшельником. Богатый и знатный, Граф пугал свою родню и соседей странными пристрастиями и слыл большим чудаком. Купив большой участок в пригороде, мой знакомый отстроил внушительных размеров особняк и, по слухам обитал в нём совсем один уже добрую четверть века.
Признаться, я была крайне удивлена его внезапному приглашению и просьбе о помощи. Прочла письмо, и сразу же взяла карету. И через три часа езды уже была возле высокой каменной стены. Ворота мне открыл старый дворецкий. Он же держал надо мной зонт пока я поднималась по ступеням. у распахнутой входной двери меня уже давно дожидался хозяин дома. Схватив меня за руку, он поднял фонарь повыше, чтобы лучше видеть моё лицо:
— Как добралась?! — спросил Граф дружелюбно. Он был растрёпанным и нервным, словно гостей и вовсе не ждал.
— Я приехала лишь потому, что тебе удалось меня заинтересовать! — признаюсь я.
— Пройдём в дом… — спешил он, недоверчиво оглядываясь на отъезжающего кучера, с которым расплатился его дворецкий.
Не смотря на то, что его пристрастия мне были хорошо известны, я не смогла удержаться от вздоха. В полумраке коридора всюду были причудливым образом собраны столь различные вещи: известные картины, старинные скульптуры, антиквариат, мебель лучших мастеров нашего времени, а так же рыцарские доспехи, головы чучел оленей и кабанов, диковинные сервизы… — Как понимаю, это лишь часть твоей коллекции?! — усмехаюсь я, но он словно не слышит. С подсвечником в руке Граф быстро идёт дальше:
— Прости, что пришлось приехать средь ночи, но боюсь кроме тебя помочь мне просто некому… Я молча следовала за ним, не задавая вопросов. Не задавала я их даже тогда, когда мы спустились в тёмный большой подвал и долго шествовали мимо многочисленных клеток по обе стороны от нас. Они шипели и ворчали сотнями разных голосов, и отчего-то я обрадовалась, что не могу видеть их обитателей сквозь частую стальную решётку. Лишь пару раз мне показались жёлтые глаза и белый оскал пастей… Питомцы графа при виде его вели себя по-разному: когда он проходил мимо одни затихали, иные, напротив, начинали вопить ни звериными, ни человеческими голосами.
— Не бойся. Они не опасны, пока взаперти, — небрежно бросил Граф. Дойдя до последней из занятых клеток, он трясущимися руками отпер тяжёлый замок и шагнул внутрь, жестом зовя меня за собой:
— Прошу. Не пугайся, она безобидна! — сказал он, осторожно становясь подле хрупкой девушки, спокойно сидевшей на стуле.
С закрытыми глазами, в алом платье, с длинными белыми волосами она казалась сказочной принцессой, не более чем игрушкой… Граф медленно опустил руку ей на плечо и улыбнулся:
— Это моя любимица!
Девушка сразу же открыла глаза и, глубоко вздохнув, выгнулась всем телом. Теперь только я увидела серебряные оковы, сдерживающие её руки и ноги. Цепи от них тянулись по полу к стенам и были накрепко вмурованы в них.
Словно задыхаясь, она беззвучно глотала воздух, и белки глаз её краснели, наполняясь влагой.
— Смотри, — сказал мне Граф, приподнимая лицо девушки за подбородок.
Она же, несчастное создание, приоткрыв рот и обнажив белоснежные клыки, заплакала кровавыми слезами. Стекая по щекам, они падали в складки её пышных юбок, а оттуда уже скатывались на пол, звонко рассыпаясь в разные стороны. Переступив с ноги на ногу я услышала хруст и только теперь поняла, что за маленькие камушки устилали пол клетки: сотни тысяч алых камешков лежали повсюду, особенно в углах, куда их, видимо, смахивал сам Граф.
— Похоже, она хочет есть… — предположила я, проверяя свои догадки.
— Знаю. Но ей не подходит наша пища… — Ей нужна кровь?
— Не знаю. Признаться, поначалу я думал так же, но она явно отличается от… них.
— И как ты до подобного дошёл? — я присела рядом с девчушкой — до того она была хрупкой и маленькой, что куда более походила на дитя. Она словно не видела меня. Взгляд ее, как и прежде был устремлён куда-то вдаль… — И, что ты хочешь от меня? — я отбираю у него подсвечник.
— Раньше она была полна здоровья, жизни. Что же случилось, раз она в такой печали? Почему мучает себя, или она просто не может есть? Быть может, заболела, и ей нужно лечение… Хотел бы я понять, но, как видишь, она не говорит… Мне нужно знать, чего она желает! Что нужно ей, что б выжить, победить болезнь?!
— И зная всё, что меня ждёт при этом, ты просишь рыться в её памяти?! — я злюсь, что его смущает, как всегда.
— Помнишь, когда мы вместе учили зоологию во Франции, друзья твои звали тебя Графиней! — задумчиво улыбался он, предавшись вдруг давним воспоминаниям.
— Лишь потому, что ты вечно слонялся рядом! — смеюсь я, и, вздохнув, кладу на лоб девушке свою руку… Желудок сжало так, что захотелось выть.
Признаться, я была крайне удивлена его внезапному приглашению и просьбе о помощи. Прочла письмо, и сразу же взяла карету. И через три часа езды уже была возле высокой каменной стены. Ворота мне открыл старый дворецкий. Он же держал надо мной зонт пока я поднималась по ступеням. у распахнутой входной двери меня уже давно дожидался хозяин дома. Схватив меня за руку, он поднял фонарь повыше, чтобы лучше видеть моё лицо:
— Как добралась?! — спросил Граф дружелюбно. Он был растрёпанным и нервным, словно гостей и вовсе не ждал.
— Я приехала лишь потому, что тебе удалось меня заинтересовать! — признаюсь я.
— Пройдём в дом… — спешил он, недоверчиво оглядываясь на отъезжающего кучера, с которым расплатился его дворецкий.
Не смотря на то, что его пристрастия мне были хорошо известны, я не смогла удержаться от вздоха. В полумраке коридора всюду были причудливым образом собраны столь различные вещи: известные картины, старинные скульптуры, антиквариат, мебель лучших мастеров нашего времени, а так же рыцарские доспехи, головы чучел оленей и кабанов, диковинные сервизы… — Как понимаю, это лишь часть твоей коллекции?! — усмехаюсь я, но он словно не слышит. С подсвечником в руке Граф быстро идёт дальше:
— Прости, что пришлось приехать средь ночи, но боюсь кроме тебя помочь мне просто некому… Я молча следовала за ним, не задавая вопросов. Не задавала я их даже тогда, когда мы спустились в тёмный большой подвал и долго шествовали мимо многочисленных клеток по обе стороны от нас. Они шипели и ворчали сотнями разных голосов, и отчего-то я обрадовалась, что не могу видеть их обитателей сквозь частую стальную решётку. Лишь пару раз мне показались жёлтые глаза и белый оскал пастей… Питомцы графа при виде его вели себя по-разному: когда он проходил мимо одни затихали, иные, напротив, начинали вопить ни звериными, ни человеческими голосами.
— Не бойся. Они не опасны, пока взаперти, — небрежно бросил Граф. Дойдя до последней из занятых клеток, он трясущимися руками отпер тяжёлый замок и шагнул внутрь, жестом зовя меня за собой:
— Прошу. Не пугайся, она безобидна! — сказал он, осторожно становясь подле хрупкой девушки, спокойно сидевшей на стуле.
С закрытыми глазами, в алом платье, с длинными белыми волосами она казалась сказочной принцессой, не более чем игрушкой… Граф медленно опустил руку ей на плечо и улыбнулся:
— Это моя любимица!
Девушка сразу же открыла глаза и, глубоко вздохнув, выгнулась всем телом. Теперь только я увидела серебряные оковы, сдерживающие её руки и ноги. Цепи от них тянулись по полу к стенам и были накрепко вмурованы в них.
Словно задыхаясь, она беззвучно глотала воздух, и белки глаз её краснели, наполняясь влагой.
— Смотри, — сказал мне Граф, приподнимая лицо девушки за подбородок.
Она же, несчастное создание, приоткрыв рот и обнажив белоснежные клыки, заплакала кровавыми слезами. Стекая по щекам, они падали в складки её пышных юбок, а оттуда уже скатывались на пол, звонко рассыпаясь в разные стороны. Переступив с ноги на ногу я услышала хруст и только теперь поняла, что за маленькие камушки устилали пол клетки: сотни тысяч алых камешков лежали повсюду, особенно в углах, куда их, видимо, смахивал сам Граф.
— Похоже, она хочет есть… — предположила я, проверяя свои догадки.
— Знаю. Но ей не подходит наша пища… — Ей нужна кровь?
— Не знаю. Признаться, поначалу я думал так же, но она явно отличается от… них.
— И как ты до подобного дошёл? — я присела рядом с девчушкой — до того она была хрупкой и маленькой, что куда более походила на дитя. Она словно не видела меня. Взгляд ее, как и прежде был устремлён куда-то вдаль… — И, что ты хочешь от меня? — я отбираю у него подсвечник.
— Раньше она была полна здоровья, жизни. Что же случилось, раз она в такой печали? Почему мучает себя, или она просто не может есть? Быть может, заболела, и ей нужно лечение… Хотел бы я понять, но, как видишь, она не говорит… Мне нужно знать, чего она желает! Что нужно ей, что б выжить, победить болезнь?!
— И зная всё, что меня ждёт при этом, ты просишь рыться в её памяти?! — я злюсь, что его смущает, как всегда.
— Помнишь, когда мы вместе учили зоологию во Франции, друзья твои звали тебя Графиней! — задумчиво улыбался он, предавшись вдруг давним воспоминаниям.
— Лишь потому, что ты вечно слонялся рядом! — смеюсь я, и, вздохнув, кладу на лоб девушке свою руку… Желудок сжало так, что захотелось выть.
Страница
1 из 2
1 из 2
