— А хороши галушки в сметане, — Пацюк пригладил оселедец и ткнул длинной спичкой в галушку. Облитая глазурью миска наклонилась, и галушка заскользила по сметанному ложу, уворачиваясь от протянутой спички.
Добавить в моё избранное
7 мин, 17 сек 18925
— Как есть хороши, батюшка, — человек в странной черной одежде быстро поклонился, преданно глядя в осоловевшие от еды глаза запорожца.
— И что ж ты хочешь? — Пацюк сыто рыгнул и отодвинул миску с последней галушкой.
— Зачем пришел?
— Ах, батюшка, — заерзал человек в черном, потирая небольшие рожки, выступающие из густой гривы волос, и кося блестящим птичьим глазом на необъятные алые шаровары запорожца.
— Помощи прошу, помощи. Сделай милость, батюшка, не откажи!
— Да в чем же тебе не отказать, дурак?
— Вакула вон Оксану получил, ты ему насоветовал, как быть, — всхлипнул черный, сгибаясь еще униженней. Кисточка длинного гибкого хвоста подметала пол, тощий зад подрагивал.
— Посоветуй и мне, как бабу завоевать.
Пацюк хмыкнул и так воткнул спичку в галушку, что тонкая деревяшка переломилась, неожиданно громко хрустнув.
— Ладно, болезный, помогу. Слушай сюда… Она была красива. Ну, это, как водится. Он любил ее. Это тоже не представляет из себя ничего необычного. Он был невзрачен, худощав, носил очки и никак не мог отрастить бороду — получалось что-то жидкое, напоминающее одновременно о попах-расстригах и жвачных животных. Это тоже было нормальным во все времена. Красавица и чудовище. Ну, в общем-то, не совсем чудовище, даже совсем не чудовище, просто молодой человек без особых талантов, зато с многочисленными комплексами. Не спортсмен, не активист, не комсомолец.
Он любил ее, а она даже не смотрела в его сторону. Если бы не это, то не о чем было бы рассказывать. Ну что интересного может быть в том, что двое любили друг друга без всяких проблем, потом, как это бывает, свадьба, дети, ну и так далее. Но она его не любила, поэтому все и произошло.
Он ходил за ней тенью еще со смутных времен детского садика. Однажды он даже набрался храбрости и подарил ей червяка. Большого, красного, усыпанного блестящими песчинками, еще влажного, свежевытащенного из песочницы. Она завизжала и зажмурилась. Что интересно, она даже не запомнила дарителя, только лишь задержался в сознании образ огромного багрового удава, раскрывающего жуткую пасть. Потом была школа, институт, НИИ… Он все время плелся за ней следом. А она отмечала его существование где-то на задворках своей жизни, но особенно об этом не задумывалась. Никто ведь не задумывается о почтовом ящике, висящем на стене, или о рябине, прислонившейся к углу дома.
Как-то он сидел в своей лаборатории и пил мутное пиво, казавшееся горьким в расплывающихся от окна жарких солнечных волнах.
— Нет, ну так жить нельзя! — заявил он, вспоминая, что она в очередной раз прошла мимо, мазнув равнодушным взглядом, и только кивнула небрежно в ответ на его робкий поклон.
— Что я за тряпка такая? Неужто не могу сделать так, чтобы она меня полюбила?
Бутылка с пивом качнулась, задетая рукавом пятнистого лабораторного халата, и желтоватая пена выплеснулась на стол, растекшись причудливым узором. Он потянулся за тряпкой и замер, недоуменно уставившись на тонкие струйки дыма, поднимающиеся от пивной лужицы.
— А ты хочешь что-то сделать? — с насмешкой поинтересовался гулкий голос, смешивающийся с вьющимися полосками дыма.
— Х-хоч-чу… — сказал он, заикаясь.
А кто бы не заикался, если бы ни с того ни с сего пивная пена задымилась и заговорила.
— Ну хорошо, Алекс, — дым уплотнился, став человеком в черной тройке и столь же черных очках.
— Значит, будем учиться?
— Откуда вы знаете мое имя? — удивился он. Странно, конечно, ведь удивиться можно было многому, но почему-то именно знание имени произвело наибольшее впечатление в тот момент.
— Ну, это просто, — человек махнул узкой рукой, и пивная лужица вспыхнула синими огнями пентаграммы.
— Называй меня Учителем.
Алекс кивнул с готовностью. Учитель — это звучало солидно. Он нуждался в Учителе.
— Только учти, — Учитель пошевелил пальцами, и холодный свет ламп отразился в завитушке фиолетового когтя.
— Ничего бесплатным не бывает. Для обучения есть мелкое условие. Надеюсь, ты найдешь его приемлемым.
— Нет проблем! — Алекс был готов к любым условиям, лишь бы только получить свою вожделенную любовь. Он даже соглашался подписаться под контрактом кровью и схватил скальпель, занеся его над дрожащей ладонью.
— Да ну, — Учитель поморщился.
— Что за средневековые методы? Конечно, кровь обладает многими прелюбопытнейшими свойствами, но зачем же ножом? И без наркоза, к тому же. Да и подпись мне не требуется. Достаточно устного согласия.
Алекс приметил небольшие рожки в густых волосах Учителя и забеспокоился. Отсутствие контракта тревожило, в лаборатории явственно запахло смесью пива и страха.
— А какое условие? — все же уточнил Алекс.
— О русалочке читал? Вот примерно то же самое. Правда никакого голоса я у тебя отбирать не буду.
— И что ж ты хочешь? — Пацюк сыто рыгнул и отодвинул миску с последней галушкой.
— Зачем пришел?
— Ах, батюшка, — заерзал человек в черном, потирая небольшие рожки, выступающие из густой гривы волос, и кося блестящим птичьим глазом на необъятные алые шаровары запорожца.
— Помощи прошу, помощи. Сделай милость, батюшка, не откажи!
— Да в чем же тебе не отказать, дурак?
— Вакула вон Оксану получил, ты ему насоветовал, как быть, — всхлипнул черный, сгибаясь еще униженней. Кисточка длинного гибкого хвоста подметала пол, тощий зад подрагивал.
— Посоветуй и мне, как бабу завоевать.
Пацюк хмыкнул и так воткнул спичку в галушку, что тонкая деревяшка переломилась, неожиданно громко хрустнув.
— Ладно, болезный, помогу. Слушай сюда… Она была красива. Ну, это, как водится. Он любил ее. Это тоже не представляет из себя ничего необычного. Он был невзрачен, худощав, носил очки и никак не мог отрастить бороду — получалось что-то жидкое, напоминающее одновременно о попах-расстригах и жвачных животных. Это тоже было нормальным во все времена. Красавица и чудовище. Ну, в общем-то, не совсем чудовище, даже совсем не чудовище, просто молодой человек без особых талантов, зато с многочисленными комплексами. Не спортсмен, не активист, не комсомолец.
Он любил ее, а она даже не смотрела в его сторону. Если бы не это, то не о чем было бы рассказывать. Ну что интересного может быть в том, что двое любили друг друга без всяких проблем, потом, как это бывает, свадьба, дети, ну и так далее. Но она его не любила, поэтому все и произошло.
Он ходил за ней тенью еще со смутных времен детского садика. Однажды он даже набрался храбрости и подарил ей червяка. Большого, красного, усыпанного блестящими песчинками, еще влажного, свежевытащенного из песочницы. Она завизжала и зажмурилась. Что интересно, она даже не запомнила дарителя, только лишь задержался в сознании образ огромного багрового удава, раскрывающего жуткую пасть. Потом была школа, институт, НИИ… Он все время плелся за ней следом. А она отмечала его существование где-то на задворках своей жизни, но особенно об этом не задумывалась. Никто ведь не задумывается о почтовом ящике, висящем на стене, или о рябине, прислонившейся к углу дома.
Как-то он сидел в своей лаборатории и пил мутное пиво, казавшееся горьким в расплывающихся от окна жарких солнечных волнах.
— Нет, ну так жить нельзя! — заявил он, вспоминая, что она в очередной раз прошла мимо, мазнув равнодушным взглядом, и только кивнула небрежно в ответ на его робкий поклон.
— Что я за тряпка такая? Неужто не могу сделать так, чтобы она меня полюбила?
Бутылка с пивом качнулась, задетая рукавом пятнистого лабораторного халата, и желтоватая пена выплеснулась на стол, растекшись причудливым узором. Он потянулся за тряпкой и замер, недоуменно уставившись на тонкие струйки дыма, поднимающиеся от пивной лужицы.
— А ты хочешь что-то сделать? — с насмешкой поинтересовался гулкий голос, смешивающийся с вьющимися полосками дыма.
— Х-хоч-чу… — сказал он, заикаясь.
А кто бы не заикался, если бы ни с того ни с сего пивная пена задымилась и заговорила.
— Ну хорошо, Алекс, — дым уплотнился, став человеком в черной тройке и столь же черных очках.
— Значит, будем учиться?
— Откуда вы знаете мое имя? — удивился он. Странно, конечно, ведь удивиться можно было многому, но почему-то именно знание имени произвело наибольшее впечатление в тот момент.
— Ну, это просто, — человек махнул узкой рукой, и пивная лужица вспыхнула синими огнями пентаграммы.
— Называй меня Учителем.
Алекс кивнул с готовностью. Учитель — это звучало солидно. Он нуждался в Учителе.
— Только учти, — Учитель пошевелил пальцами, и холодный свет ламп отразился в завитушке фиолетового когтя.
— Ничего бесплатным не бывает. Для обучения есть мелкое условие. Надеюсь, ты найдешь его приемлемым.
— Нет проблем! — Алекс был готов к любым условиям, лишь бы только получить свою вожделенную любовь. Он даже соглашался подписаться под контрактом кровью и схватил скальпель, занеся его над дрожащей ладонью.
— Да ну, — Учитель поморщился.
— Что за средневековые методы? Конечно, кровь обладает многими прелюбопытнейшими свойствами, но зачем же ножом? И без наркоза, к тому же. Да и подпись мне не требуется. Достаточно устного согласия.
Алекс приметил небольшие рожки в густых волосах Учителя и забеспокоился. Отсутствие контракта тревожило, в лаборатории явственно запахло смесью пива и страха.
— А какое условие? — все же уточнил Алекс.
— О русалочке читал? Вот примерно то же самое. Правда никакого голоса я у тебя отбирать не буду.
Страница
1 из 3
1 из 3
