Бывают такие дни, когда все идет ну абсолютно не так как должно быть. Все начинается с пробуждения, а точнее с какой-нибудь мелкой неприятности. Вариаций великое множество: соседи начали ремонт в полседьмого утра, родственники, собирающиеся с утра на работу, громко ссорятся, или наоборот, будильник не прозвонил в нужный момент, а доброжелатели разбудили тебя очень «нежно».
Добавить в моё избранное
5 мин, 18 сек 12225
После неприятности начинают расти, словно снежный ком и так продолжается в течение всего дня. Кто называет такие дни «встал не с той ноги», кто просто стечением обстоятельств, я же происками врагов. Так проще, вообще к жизни нужно относиться проще, не зацикливаясь, ища в любой ситуации положительные стороны. И все же в каждом есть определенный предел. Предел любви, предел дружбы, предел веры, понимания, и много чего еще. Абсолютность относительна.
Но бывают вещи, которые напрочь выпадают из реальности, как не принадлежащие ни ей, ни миру в целом. Я в них никогда не верила. Никогда… … дождь тихо шлепал по серому асфальту, а я безнадежно опоздала на работу. Сначала на автобус, потом на электричку, а теперь и на работу. И ехать оставалось разве только за расчетом, меня уже предупреждали.
Поглубже натянув капюшон дождевика, я прислонилась к шершавому боку старого дуба. Спешить стало некуда, возвращаться в пустую квартиру тошно, поэтому я медленно, но верно мокла под еще теплым сентябрьским ливнем.
Шум дождя перекрывал все звуки, будто природа отвоевала улицу у города на неопределенное время. Это странно, но кроме меня на улице близ вокзала никого не оказалось. Дождь и я, шум падающих капель и лужи, покрывающие мокрой пленкой асфальт. А потом появилась она… Сначала мне показалось, что это плотная стена дождя соткала призрачный мираж, но текли секунды, и размытая фигура приближалась. По мере ее приближения стихал, разошедшийся было дождь. Теперь я могла сказать точно, по улице шла женщина, на вид лет пятидесяти, невысокая, худая. Она не вписывалась в эту городскую картинку ни своим винно-пыльным платьем, стелющимся за ней коротким шлейфом, ни длинными растрепанными седыми волосами, ни выражением лица. Лицо, оно буквально кричало о властности особы, и безумии, проступающем столь явно… нет, я не могла ошибиться. Мне стало неуютно находиться с ней на одной улице. Я дернулась уйти, но ноги не шли.
«Кошмар — подумала я, — прямо как в книгах, ноги приросли к земле, а ужас заполнил все существо!» До паники было еще далеко, а любопытство пересилило все остальные чувства, тем более женщина меня не видела. Она поглощенная внутренними демонами остановилась напротив соседнего дерева. Только теперь я заметила у нее в руках огромную книгу, она прижимала ее к себе, словно бы боялась то ли потерять, то ли что ее отберут.
Книга, нет, это не просто книга… Я подалась вперед, чтобы получше рассмотреть.
… это больше походило на очень древний фолиант. Темная с алым отливом кожа обложки, и металлическая застежка. Пухлая, размером с том большой советской энциклопедии, и, наверное, такая же тяжелая. На обложке четко выделялись тесненные золотом буквы, но вот прочесть удалось далеко не с первого раза.
Вообще странное было чувство, будто они играют на обложке в чехарду, не давая себя прочесть. Глаза уже начали слезиться от напряжения, и мои старания не остались напрасными.
— Kalitos, — прошептала я, и буквы на миг зловеще сверкнули. Ну что за бред!
Я мотнула головой, но, похоже, день и в особенности «происки врагов», продолжают набирать обороты, делая это стремительно и как-то очень профессионально.
Женщина до этого стоявшая относительно спокойно, принялась, что-то негромко нашептывать себе под нос. Талмуд, который она до сих пор прижимала к себе, теперь выпал из ее рук, но, так и не достигнув земли, завис в каких-то сантиметрах от нее, а мгновение спустя, поднялся вверх, замерев на уровне груди. Замок с тихим щелчком отпустил витую дужку, толстая обложка тяжело отлетела в сторону, зашуршали страницы… Еле уловимый шепот, перешел в невнятное бормотание, а потом я услышала… только, лучше бы я не могла слышать, лучше бы уши заложило или их не было вовсе.
Меня саму стало трясти от выплевываемых ее ртом слов, настолько мерзко это звучало.
-»… да отступлю ради наслаждения дьявольского, да отрекусь от Тебя, Спасителя»… «Нет-нет-нет! — вопила во мне душа, и корчилась от огня сжигающего ее, — не говори, молчи, ты не имеешь права! Перестань, перестань! Ведьма! Мерзкая ведьма!» Но она не слышала моего отчаянья, она вообще ничего не слышала, продолжая изрыгать страшные проклятья вперемешку с именем Господнем. Так продолжалось до тех пор, пока листы книги не замерли. Замолчала и ведьма, а ее невидящий, безумный взгляд вдруг стал почти осмысленным. Пахнуло каким-то звериным отчаяньем и беспросветной тоской, но в ту же секунду схлынуло.
Книга перед ведьмой мелко задрожала, и резко захлопнулась, чтобы выпустить из себя один единственный лист. Он недвижно завис перед лицом ведьмы. Воздух вокруг начал густеть, и как при большой скорости покрылся волнами. Запахло серой и пеплом. Лист пожелтел, съежился, завертелся юлой, отлетел от ведьмы на пару метров и хищной птицей впился в ее грудь. Ведьма заверещала, задергалась. Ее руки заскребли по груди, пытаясь отодрать лист, что так сильно причинял мучения.
Но бывают вещи, которые напрочь выпадают из реальности, как не принадлежащие ни ей, ни миру в целом. Я в них никогда не верила. Никогда… … дождь тихо шлепал по серому асфальту, а я безнадежно опоздала на работу. Сначала на автобус, потом на электричку, а теперь и на работу. И ехать оставалось разве только за расчетом, меня уже предупреждали.
Поглубже натянув капюшон дождевика, я прислонилась к шершавому боку старого дуба. Спешить стало некуда, возвращаться в пустую квартиру тошно, поэтому я медленно, но верно мокла под еще теплым сентябрьским ливнем.
Шум дождя перекрывал все звуки, будто природа отвоевала улицу у города на неопределенное время. Это странно, но кроме меня на улице близ вокзала никого не оказалось. Дождь и я, шум падающих капель и лужи, покрывающие мокрой пленкой асфальт. А потом появилась она… Сначала мне показалось, что это плотная стена дождя соткала призрачный мираж, но текли секунды, и размытая фигура приближалась. По мере ее приближения стихал, разошедшийся было дождь. Теперь я могла сказать точно, по улице шла женщина, на вид лет пятидесяти, невысокая, худая. Она не вписывалась в эту городскую картинку ни своим винно-пыльным платьем, стелющимся за ней коротким шлейфом, ни длинными растрепанными седыми волосами, ни выражением лица. Лицо, оно буквально кричало о властности особы, и безумии, проступающем столь явно… нет, я не могла ошибиться. Мне стало неуютно находиться с ней на одной улице. Я дернулась уйти, но ноги не шли.
«Кошмар — подумала я, — прямо как в книгах, ноги приросли к земле, а ужас заполнил все существо!» До паники было еще далеко, а любопытство пересилило все остальные чувства, тем более женщина меня не видела. Она поглощенная внутренними демонами остановилась напротив соседнего дерева. Только теперь я заметила у нее в руках огромную книгу, она прижимала ее к себе, словно бы боялась то ли потерять, то ли что ее отберут.
Книга, нет, это не просто книга… Я подалась вперед, чтобы получше рассмотреть.
… это больше походило на очень древний фолиант. Темная с алым отливом кожа обложки, и металлическая застежка. Пухлая, размером с том большой советской энциклопедии, и, наверное, такая же тяжелая. На обложке четко выделялись тесненные золотом буквы, но вот прочесть удалось далеко не с первого раза.
Вообще странное было чувство, будто они играют на обложке в чехарду, не давая себя прочесть. Глаза уже начали слезиться от напряжения, и мои старания не остались напрасными.
— Kalitos, — прошептала я, и буквы на миг зловеще сверкнули. Ну что за бред!
Я мотнула головой, но, похоже, день и в особенности «происки врагов», продолжают набирать обороты, делая это стремительно и как-то очень профессионально.
Женщина до этого стоявшая относительно спокойно, принялась, что-то негромко нашептывать себе под нос. Талмуд, который она до сих пор прижимала к себе, теперь выпал из ее рук, но, так и не достигнув земли, завис в каких-то сантиметрах от нее, а мгновение спустя, поднялся вверх, замерев на уровне груди. Замок с тихим щелчком отпустил витую дужку, толстая обложка тяжело отлетела в сторону, зашуршали страницы… Еле уловимый шепот, перешел в невнятное бормотание, а потом я услышала… только, лучше бы я не могла слышать, лучше бы уши заложило или их не было вовсе.
Меня саму стало трясти от выплевываемых ее ртом слов, настолько мерзко это звучало.
-»… да отступлю ради наслаждения дьявольского, да отрекусь от Тебя, Спасителя»… «Нет-нет-нет! — вопила во мне душа, и корчилась от огня сжигающего ее, — не говори, молчи, ты не имеешь права! Перестань, перестань! Ведьма! Мерзкая ведьма!» Но она не слышала моего отчаянья, она вообще ничего не слышала, продолжая изрыгать страшные проклятья вперемешку с именем Господнем. Так продолжалось до тех пор, пока листы книги не замерли. Замолчала и ведьма, а ее невидящий, безумный взгляд вдруг стал почти осмысленным. Пахнуло каким-то звериным отчаяньем и беспросветной тоской, но в ту же секунду схлынуло.
Книга перед ведьмой мелко задрожала, и резко захлопнулась, чтобы выпустить из себя один единственный лист. Он недвижно завис перед лицом ведьмы. Воздух вокруг начал густеть, и как при большой скорости покрылся волнами. Запахло серой и пеплом. Лист пожелтел, съежился, завертелся юлой, отлетел от ведьмы на пару метров и хищной птицей впился в ее грудь. Ведьма заверещала, задергалась. Ее руки заскребли по груди, пытаясь отодрать лист, что так сильно причинял мучения.
Страница
1 из 2
1 из 2
