Дом на утёсе

Сгущались тени и обманный
Покой сошёл на старый дом.
Тот высился громадой тёмной
Утёса прямо на краю.
И облаков навес огромный
Бросал на крышу тень свою.
А окна узкие казались
Прищуром злым блестящих глаз,
В узорных стёклах отражались
Лучи, усилив свой окрас.
Морщины-трещины прошили
Фасада мрачное лицо,
Накидка серая из пыли
Легла на ветхое крыльцо.
Вся заросла чертополохом
Тропинка у его крыльца:
Так кровь замрёт с последним вздохом
В застывших жилах мертвеца.
Запретным знанием дышала
Строенья каменная плоть
То знание острее жала
Смертельно может уколоть.
Хоть дома этого хозяин
В пылу костра давно сгорел,
Но память городских окраин
Хранила список чёрных дел.
Младенцев помнили, пропавших
В канун Вальпургиева дня.
И тех, как жертву их заклавших,
При свете адского огня.
Ходили слухи, что порою
В проклятом доме виден свет
И кто-то призрачной стопою
На пыли оставляет след.
А дом стоял и ждал послушно
Свой роковой последний час.
Стоял в ночи и словно слушал,
Когда хозяин даст приказ.
Луна взошла, бледнея странно -
В ночь эту неуютно ей…
Вдруг показался из тумана
Бесплотный хоровод теней.
Дом задрожал, открылись двери,
Встречая дорогих гостей.
Он предан был, он знал и верил:
Вернутся все… под стук костей.
И хохотало, и гремело,
Стонали стены, воздух сам!
Там нечисть праздновала смело,
Бросая вызов небесам.
А город корчился от страха
Под звуки музыки такой;
С рассветом стихло всё — он ахнул:
Утёс светился над рекой.
Объят был пламенем багровым
Его высокий силуэт.
И дом под натиском суровым
Вдруг рухнул… вот его и нет.
Вся заросла чертополохом,
Тропа до старого крыльца:
Так стынет кровь с последним вздохом
В холодных жилах мертвеца.