Добавить в моё избранное
7 мин, 16 сек 2798
Внутри лампы не было ничего, не считая сохранившегося, словно законсервированного до наших дней экзотического запаха какого-то благовонного масла, которое когда-то наливали в лампу. Тут же мистеру Шоу вспомнились бутыли с тёмным маслом, хранившиеся в погребе ещё со времён прадеда, построившего дом. С трудом престарелому калеке удалось отыскать и извлечь из погреба последнюю уцелевшую бутыль, надёжно закупоренную пробкой и запечатанную сургучом.
С осторожностью мистер Шоу пробил молотком отверстие для фитиля, куда вставил свёрнутый лоскут чёрной ветоши. Затем он откупорил бутыль и налил в лампу густое и тёмное масло. Его рецепт был похоронен с прадедом мистера Шоу, но само масло ничуть не изменилось за свой век. Старик затушил огонь в камельке, чиркнул спичкой и поднёс её к фитилю лампы. Крохотный огонёк занялся на пропитанной маслом ветоши. Словно нехотя пробуждаясь от вековечного сна, он приковывал к себе взгляд и завораживал. Затем он стал больше и осветил комнату тёплым светом. Время от времени из-за ярких всполохов и щелчков по стенам, дрожа, пробегали причудливые тени.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем мистер Шоу поймал себя на мысли, что огонёк больше не извивается и не даёт всполохов, а как будто застыл неподвижно. Тени же в комнате, напротив, находились в неясном движении — они колыхались и извивались, словно какие-то щупальца. Старик не мог отделаться от ощущения присутствия в доме чего-то чужеродного, тайно проникнувшего вовнутрь и пристально следящего за его одиноким обитателем своим пылающим взором. Мистеру Шоу стало не по себе, он живо вспомнил коварных огненных джиннов, выпущенных на свободу беспечными героями сказок «Тысячи и одной ночи» из своих темниц — медных масляных ламп.
Но вместе с тем в памяти мистера Шоу вспыхнули давно забытые воспоминания детства: они проплывали перед его глазами, одно за другим, словно всколыхнувшись неведомой силой из самых глубин его сознания. Он вспоминал, как ещё мальчишкой в свете свечи читал по ночам те самые сказки «Тысячи и одной ночи», как носился по зелёным полям и лугам Данвича, забегал вглубь чёрных лощин и гонял там козодоев. А порой даже поднимался на высокие холмы к каменным кругам, где палкой ворочал пожелтевшие кости, застилавшие всю землю. И на закате вслушивался в тяжёлые «вздохи», доносившиеся от центральных, круглых как стол, камней, воображая, что под ними, внутри холма, томятся в заточении ужасные и могучие джинны.
Затем мистер Шоу вспомнил, как горячо любимые родители, желавшие ему светлого будущего за пределами вымирающего Данвича, отправили его в Мискатоникский университет. Именно там он, будучи мечтательным юнцом, без устали штудировал книги по истории и мифологии античного мира, жадно поглощая открывшиеся ему удивительные знания. Но светлое будущее мистера Шоу затмила тень войны, где смерть безжалостно косила вех без разбору. Его она лишь зацепила своей косой, забрав правую ногу, но с ней она забрала и жизнь. Мистер Шоу вернулся домой на ферму в Данвиче, сломленный духом и изувеченный телом.
Из-за всех этих воспоминаний седобородому старику стало очень горько от того, что теперь он дряхлый и немощный, ковыляющий на костыле и доживающий в одиночестве свой век. И вспомнив детские сказки, в которые он так беззаветно верил, мистер Шоу захотел, чтобы освобождённый им из древней лампы джинн выполнил его желание. И он вскричал: «Да я бы голову свою отдал за то, чтобы опять, как в детстве, бегать на здоровых ногах! « В тот же момент яркий и недвижимый огонёк лампы погас, и старика окутали мрак и холод, такой же, какой он ощутил от лампы, впервые взяв её в руки.
Солнце уже вовсю припекало, застыв в безоблачном синем небе над одинокой фермой в Данвиче. Рабочие с трудом извлекали вёдра с мокрой глиной с почти шестиметровой глубины, когда из старого дома раздался отчаянный визг мальчишки, зашедшего проведать мистера Шоу. Побросав инструменты, рабочие ринулись к дому. Внутри царил необычайный полумрак, вся мебель была перевёрнута и поломана, а через холл тянулся свежий кровавый след, заканчивавшийся у двери в боковую комнату. Рабочие осторожно приближались к ней — рассохшиеся половицы скрипели под ногами, ещё больше нагнетая напряжение. Один толкнул тяжёлую дверь, и все вскрикнули от ужаса. Нечто невообразимое, лишь отдалённо напоминавшее человека, бросилось через всю комнату, выбило окно, и, выпрыгнув наружу, скрылось в лощине. Стая козодоев с тревожным стрёкотом взвилась в небо. Рабочие только и успели заметить огромную зубастую пасть, перепачканную кровью. В углу комнаты так и осталось лежать маленькое страшно изувеченное тельце.
Куда же делся хозяин фермы старый мистер Шоу — никто так и не узнал. Но и по сей день в Данвиче сторонятся заброшенной фермы, где в покосившемся доме лежит древняя бронзовая лампа. И шёпотом рассказывают об ужасном безголовом чудовище, что обитает в недостроенном колодце у чёрной лощины.
С осторожностью мистер Шоу пробил молотком отверстие для фитиля, куда вставил свёрнутый лоскут чёрной ветоши. Затем он откупорил бутыль и налил в лампу густое и тёмное масло. Его рецепт был похоронен с прадедом мистера Шоу, но само масло ничуть не изменилось за свой век. Старик затушил огонь в камельке, чиркнул спичкой и поднёс её к фитилю лампы. Крохотный огонёк занялся на пропитанной маслом ветоши. Словно нехотя пробуждаясь от вековечного сна, он приковывал к себе взгляд и завораживал. Затем он стал больше и осветил комнату тёплым светом. Время от времени из-за ярких всполохов и щелчков по стенам, дрожа, пробегали причудливые тени.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем мистер Шоу поймал себя на мысли, что огонёк больше не извивается и не даёт всполохов, а как будто застыл неподвижно. Тени же в комнате, напротив, находились в неясном движении — они колыхались и извивались, словно какие-то щупальца. Старик не мог отделаться от ощущения присутствия в доме чего-то чужеродного, тайно проникнувшего вовнутрь и пристально следящего за его одиноким обитателем своим пылающим взором. Мистеру Шоу стало не по себе, он живо вспомнил коварных огненных джиннов, выпущенных на свободу беспечными героями сказок «Тысячи и одной ночи» из своих темниц — медных масляных ламп.
Но вместе с тем в памяти мистера Шоу вспыхнули давно забытые воспоминания детства: они проплывали перед его глазами, одно за другим, словно всколыхнувшись неведомой силой из самых глубин его сознания. Он вспоминал, как ещё мальчишкой в свете свечи читал по ночам те самые сказки «Тысячи и одной ночи», как носился по зелёным полям и лугам Данвича, забегал вглубь чёрных лощин и гонял там козодоев. А порой даже поднимался на высокие холмы к каменным кругам, где палкой ворочал пожелтевшие кости, застилавшие всю землю. И на закате вслушивался в тяжёлые «вздохи», доносившиеся от центральных, круглых как стол, камней, воображая, что под ними, внутри холма, томятся в заточении ужасные и могучие джинны.
Затем мистер Шоу вспомнил, как горячо любимые родители, желавшие ему светлого будущего за пределами вымирающего Данвича, отправили его в Мискатоникский университет. Именно там он, будучи мечтательным юнцом, без устали штудировал книги по истории и мифологии античного мира, жадно поглощая открывшиеся ему удивительные знания. Но светлое будущее мистера Шоу затмила тень войны, где смерть безжалостно косила вех без разбору. Его она лишь зацепила своей косой, забрав правую ногу, но с ней она забрала и жизнь. Мистер Шоу вернулся домой на ферму в Данвиче, сломленный духом и изувеченный телом.
Из-за всех этих воспоминаний седобородому старику стало очень горько от того, что теперь он дряхлый и немощный, ковыляющий на костыле и доживающий в одиночестве свой век. И вспомнив детские сказки, в которые он так беззаветно верил, мистер Шоу захотел, чтобы освобождённый им из древней лампы джинн выполнил его желание. И он вскричал: «Да я бы голову свою отдал за то, чтобы опять, как в детстве, бегать на здоровых ногах! « В тот же момент яркий и недвижимый огонёк лампы погас, и старика окутали мрак и холод, такой же, какой он ощутил от лампы, впервые взяв её в руки.
Солнце уже вовсю припекало, застыв в безоблачном синем небе над одинокой фермой в Данвиче. Рабочие с трудом извлекали вёдра с мокрой глиной с почти шестиметровой глубины, когда из старого дома раздался отчаянный визг мальчишки, зашедшего проведать мистера Шоу. Побросав инструменты, рабочие ринулись к дому. Внутри царил необычайный полумрак, вся мебель была перевёрнута и поломана, а через холл тянулся свежий кровавый след, заканчивавшийся у двери в боковую комнату. Рабочие осторожно приближались к ней — рассохшиеся половицы скрипели под ногами, ещё больше нагнетая напряжение. Один толкнул тяжёлую дверь, и все вскрикнули от ужаса. Нечто невообразимое, лишь отдалённо напоминавшее человека, бросилось через всю комнату, выбило окно, и, выпрыгнув наружу, скрылось в лощине. Стая козодоев с тревожным стрёкотом взвилась в небо. Рабочие только и успели заметить огромную зубастую пасть, перепачканную кровью. В углу комнаты так и осталось лежать маленькое страшно изувеченное тельце.
Куда же делся хозяин фермы старый мистер Шоу — никто так и не узнал. Но и по сей день в Данвиче сторонятся заброшенной фермы, где в покосившемся доме лежит древняя бронзовая лампа. И шёпотом рассказывают об ужасном безголовом чудовище, что обитает в недостроенном колодце у чёрной лощины.
Страница
2 из 3
2 из 3
