Случилось это недавно. Это мои первые связные слова в стенах психиатрической лечебницы. Я надеюсь, что хоть в отдельной палате, идеально белой и кипельной, я смогу найти покой. Мне выдали листочки и ручку, чтобы я смог рассказать, что произошло. Двое санитаров следят, чтобы я не решил вдруг вонзить ручку себе в глаз…
Добавить в моё избранное
5 мин, 43 сек 14576
С чего начать? Как вообще принято начинать предсмертную записку? Привет, я Леша, я шизофреник. Смешно.
Начнем издалека. Хулиганов в нашем городе всегда хватало: вандализм процветал, а власти бездействовали, не переставая кормить честных горожан сказками про удачно проведенные рейды. Рисунки и граффити, тем не менее, продолжали появляться то тут, то там. Сначала изрисовали близлежащие гаражи именами и названиями групп. Потом в ход пошли сцены насилия и вырезки из Библии. Но, пожалуй, это предыстория.
Я человек-полуночник, работа с графиком сутки-трое приучила меня спать днем, а ночью гулять семимильными шагами по интернету, выискивая новых собеседников и друзей.
В очередную ночь я пошел курить на балкон: воздух был прохладен и свеж, в домах напротив еще кое-где горел свет, во дворе уже никто не сидел. Люблю такую тишину. Любил. До того времени.
Соседний пятиэтажный дом стоит торцом к моему дому, взору ежедневно предстает аппетитная серая кирпичная стена без окон. Затягиваясь и наблюдая предрассветные голубоватые сумерки, я заметил, что любимая кирпичная стена изменилась: на уровне первого этажа справа кто-то нарисовал девочку. Черной краской, с грубыми очертаниями, с треугольной юбкой и забавными бантами. Она словно выглядывала из-за угла, стремясь заглянуть в окна квартиры.
На какое-то мгновение мне показалось, что она повернула голову и помахала мне своей черненькой ручкой, но стоило моргнуть, и все пришло в норму.
Докуривая, я размышлял, кому понадобилось рисовать эту странную черную как смоль девочку на доме, но оригинальность находки художника оценил. Выкинув окурок с балкона, я спокойно пошел спать.
На следующий день, возвращаясь со смены, я решил поближе рассмотреть это граффити: всю ночь эта черная девчонка не выходила у меня из головы. Подойдя к этому дому, я поймал себя на мысли, что неприятно смотреть на нее, словно она тоже следит за мной. Я не решался подойти ближе двадцати шагов, но даже отсюда я заметил, что цвет у нее просто потрясающий: он был не просто черный, он был адски черный. Это было не просто нарисованное очертание, это был словно портал в саму преисподнюю. Казалось, что даже воздух рядом с ней как-то странно рябит. Я быстро решил, что мне все привиделось, что я просто устал и не спал всю ночь. Утешаясь этими мыслями, я утопал домой.
Ночь прошла в процессе написания отчета для начальника. Мысли отчаянно разбегались в моей уставшей голове словно тараканы, слова не хотели выводиться из-под пера. Из ступора меня вывел телефонный звонок. Я с удивлением посмотрел на часы, которые показывали 2 часа ночи, тихо послал в известное направление того, кто звонил, но все же ответил. Это был мой друг. Он сообщил мне, что нынче ранним утром мертвым был найден наш общий знакомый, который жил на первом этаже в доме напротив, причина смерти — разрыв сердца. Так сказали врачи, странно при этом потирая ладошки, погрузили труп в машину и уехали.
Я договорил с другом и пошел курить на балкон, новость крайне меня расстроила, хороший был парень. Но по дороге меня остановил стук в дверь. Я от страха чуть в штаны не наложил, выронил сигарету и смешно как-то крякнул. Стук раздался снова, настойчивый такой. Я на негнущихся ногах подошел к двери и замер. Стук продолжался, я окончательно оробел, признаться, мне было жутко даже в глазок посмотреть. Но я все-таки решился. А зря.
В подъезде перед моей дверью стояла девочка. Та самая блядская девочка. Стоит такая плоская, словно картонная вырезка, черная как мой страх. И эта тварь улыбалась, хотя рта ее я не видел, но готов поспорить, что она улыбалась. Снова постучали, отчего я окончательно впал в истерику, закрыл до конца все замки, повесил цепочку, убежал в комнату, забился в угол и заплакал. Я истерил как ребенок, так страшно мне еще не было никогда. Я матерился, молился, плакал, свернувшись на холодном полу.
Я плохо помню, как я уснул, но очнулся в углу в позе зародыша. Я сел, прислонившись к стене, и закурил. Руки до сих пор тряслись, я не знал, что думать. К двери подойти не решался, кое-как, по-собачьи, я дополз до окна и аккуратно выглянул на улицу, словно партизан. На стене дома напротив, на уровне первого этажа граффити уже не было. Оно просто пропало, словно и не было. Я даже на секунду предположил, что так оно и есть, и что мне необходим отпуск, но воспоминания прошлой ночи доказывали, что мне скорее нужно в психушку, чем на море. Стена выглядела девственно чистой, словно никто никогда не рисовал на ней жуткого ребенка.
Я снова сполз по стене на пол и достал мобильник. Друг на том конце провода долго не брал трубку, отчего меня стало колотить сильнее. Когда он все же ответил, я не смог вымолвить ни слова, просто заплакал в трубку.
Снова раздался стук в дверь. Я, нервно пискнув, выронил телефон на пол, в динамике которого друг спрашивал, все ли у меня хорошо, и уверял, что уже бежит ко мне.
Начнем издалека. Хулиганов в нашем городе всегда хватало: вандализм процветал, а власти бездействовали, не переставая кормить честных горожан сказками про удачно проведенные рейды. Рисунки и граффити, тем не менее, продолжали появляться то тут, то там. Сначала изрисовали близлежащие гаражи именами и названиями групп. Потом в ход пошли сцены насилия и вырезки из Библии. Но, пожалуй, это предыстория.
Я человек-полуночник, работа с графиком сутки-трое приучила меня спать днем, а ночью гулять семимильными шагами по интернету, выискивая новых собеседников и друзей.
В очередную ночь я пошел курить на балкон: воздух был прохладен и свеж, в домах напротив еще кое-где горел свет, во дворе уже никто не сидел. Люблю такую тишину. Любил. До того времени.
Соседний пятиэтажный дом стоит торцом к моему дому, взору ежедневно предстает аппетитная серая кирпичная стена без окон. Затягиваясь и наблюдая предрассветные голубоватые сумерки, я заметил, что любимая кирпичная стена изменилась: на уровне первого этажа справа кто-то нарисовал девочку. Черной краской, с грубыми очертаниями, с треугольной юбкой и забавными бантами. Она словно выглядывала из-за угла, стремясь заглянуть в окна квартиры.
На какое-то мгновение мне показалось, что она повернула голову и помахала мне своей черненькой ручкой, но стоило моргнуть, и все пришло в норму.
Докуривая, я размышлял, кому понадобилось рисовать эту странную черную как смоль девочку на доме, но оригинальность находки художника оценил. Выкинув окурок с балкона, я спокойно пошел спать.
На следующий день, возвращаясь со смены, я решил поближе рассмотреть это граффити: всю ночь эта черная девчонка не выходила у меня из головы. Подойдя к этому дому, я поймал себя на мысли, что неприятно смотреть на нее, словно она тоже следит за мной. Я не решался подойти ближе двадцати шагов, но даже отсюда я заметил, что цвет у нее просто потрясающий: он был не просто черный, он был адски черный. Это было не просто нарисованное очертание, это был словно портал в саму преисподнюю. Казалось, что даже воздух рядом с ней как-то странно рябит. Я быстро решил, что мне все привиделось, что я просто устал и не спал всю ночь. Утешаясь этими мыслями, я утопал домой.
Ночь прошла в процессе написания отчета для начальника. Мысли отчаянно разбегались в моей уставшей голове словно тараканы, слова не хотели выводиться из-под пера. Из ступора меня вывел телефонный звонок. Я с удивлением посмотрел на часы, которые показывали 2 часа ночи, тихо послал в известное направление того, кто звонил, но все же ответил. Это был мой друг. Он сообщил мне, что нынче ранним утром мертвым был найден наш общий знакомый, который жил на первом этаже в доме напротив, причина смерти — разрыв сердца. Так сказали врачи, странно при этом потирая ладошки, погрузили труп в машину и уехали.
Я договорил с другом и пошел курить на балкон, новость крайне меня расстроила, хороший был парень. Но по дороге меня остановил стук в дверь. Я от страха чуть в штаны не наложил, выронил сигарету и смешно как-то крякнул. Стук раздался снова, настойчивый такой. Я на негнущихся ногах подошел к двери и замер. Стук продолжался, я окончательно оробел, признаться, мне было жутко даже в глазок посмотреть. Но я все-таки решился. А зря.
В подъезде перед моей дверью стояла девочка. Та самая блядская девочка. Стоит такая плоская, словно картонная вырезка, черная как мой страх. И эта тварь улыбалась, хотя рта ее я не видел, но готов поспорить, что она улыбалась. Снова постучали, отчего я окончательно впал в истерику, закрыл до конца все замки, повесил цепочку, убежал в комнату, забился в угол и заплакал. Я истерил как ребенок, так страшно мне еще не было никогда. Я матерился, молился, плакал, свернувшись на холодном полу.
Я плохо помню, как я уснул, но очнулся в углу в позе зародыша. Я сел, прислонившись к стене, и закурил. Руки до сих пор тряслись, я не знал, что думать. К двери подойти не решался, кое-как, по-собачьи, я дополз до окна и аккуратно выглянул на улицу, словно партизан. На стене дома напротив, на уровне первого этажа граффити уже не было. Оно просто пропало, словно и не было. Я даже на секунду предположил, что так оно и есть, и что мне необходим отпуск, но воспоминания прошлой ночи доказывали, что мне скорее нужно в психушку, чем на море. Стена выглядела девственно чистой, словно никто никогда не рисовал на ней жуткого ребенка.
Я снова сполз по стене на пол и достал мобильник. Друг на том конце провода долго не брал трубку, отчего меня стало колотить сильнее. Когда он все же ответил, я не смог вымолвить ни слова, просто заплакал в трубку.
Снова раздался стук в дверь. Я, нервно пискнув, выронил телефон на пол, в динамике которого друг спрашивал, все ли у меня хорошо, и уверял, что уже бежит ко мне.
Страница
1 из 2
1 из 2
