Русалий омут

Зашуршали камыши, зашумели, дрогнули отраженные в озере звезды, пошли по воде круги, кроша серебро соединяющей берега лунной дорожки. Появились над водой две светловолосые головки. Это наши знакомые мавки-подружки выплыли из глубины: на берегу сидеть, песни петь, волосы чудесные расчесывать.

— Опять мы последние! — сердится первая, завидев на ближайшей к озеру березе одну из старших сестриц.

— Самые красивые гребни уже разобрали.

Второй уныние незнакомо.

— Тогда поплывем, новых водяных цветов нарвем, — предлагает она.

— Подумаешь — гребни нехороши! Зато цветы будут самые лучшие!

И только они нырнуть собрались, хрустнула в лесу ветка, мелькнул среди деревьев светлый силуэт.

Укрылись подружки в камышах и наблюдают.

Выбежала на берег озера девушка, застыла у кромки воды, не решаясь сделать следующий шаг.

— Это же та, та… — зашептала вторая мавка первой, — которая «русалкой» была.

«Вода, ты вода, ключевая вода! Как смываешь ты, вода, круты берега, пенья, коренья, так смывай тоску-кручинушку с белого лица, с ретивого сердца».

Прощай, прощай, Вельша! Друг милый, любимый!

Обещал ты жениться, да не сдержал слово, не пошел против родительской воли.

«Ну и что с того, что Русана краше всех на селе? Какой с красоты толк, коль за душой ни гроша? Старостина дочка Умила тоже собой не дурна. И приданное за ней богатое. А с беднотой породниться — невелика радость. Да того меньше — корысть. Не престало нашему сыну нищую за себя брать. А с лица воду не пить! Мы уже и сватов к старосте посылали, и согласием заручились. Осенью свадьбу сыграем!» Не посмел Вельша ослушаться. А как Русане о родительском решении рассказывал, глаз не поднимал, в лицо не смотрел.

Не стала Русана плакать и причитать, молча приняла недобрую весть.

Что ж, Вельша, послушный сын, поступай как знаешь. А она не упрекнет, не попросит. И ничего, что сердце рвется из груди, ничего, что слезы горькие глаза разъедают. Остудит жар, смоет боль холодная речная вода.

Ой, недаром на русальной неделе она в омут безотрывно смотрела. Видно вместе с венками уплыло, утонуло ее девичье счастье. Вот и сама она отправиться вослед. Нечего ей больше в этом мире искать.

— Смотри, смотри — плачет! — теребит первая мавка подружку. Та грустно вздыхает, утирает лицо прозрачным рукавом.

— Жалко ее.

Не заметили мавки, как заплескалась позади них вода. Вышла из озера сама водяница, шагнула к Русане. Девушка поначалу испугалась, отпрянула, но разглядела милое лицо, добрую улыбку и не стала убегать.

— Что с тобой случилось, красавица? — ласково обратилась водяница к Русане, а голос у нее — певучий, нежный, такой, что без конца слушать хочется.

— Расскажи, милая. Не бойся.

Тут не сдержалась Русана, слезы хлынули из глаз пуще прежнего.

Обо всем поведала девушка речной хозяйке: и о любви своей, и о печали, об обещанном да не исполненном.

— Все пройдет, забудется! — утешает водяница, по голове Русану гладит, и это получается у нее ласковее, чем у родной матери.

Недаром называют русалок «берегинями». Не оставят они человека в беде, помогут. Да только по-своему, по-русалочьи. Кого, утопающего, из воды вытащат, а кого и на дно уведут, коли не любо больше человеку по земле ходить.

Уговаривает водяница, увещевает. Русана слушает ее, каждое слово ловит, и уходит боль, отступает печаль, и сердце девичье бьется все спокойней, все медленней.

Появились из-за деревьев остальные русалки. Идут неторопливо, словно по земле плывут, и поют. Рты закрыты, а песня слышится, расстилается над озером туманом, обволакивает, околдовывает. Приблизились русалки к девушке, окружили ее, стали косу расплетать, волосы гребнями своими драгоценными расчесывать. Заблестели русанины волосы, заиграли серебряными да изумрудными искрами. Тут и мавки подоспели с венком из водяного цвета.

Высохли у Русаны слезы, смотрит она на озеро просветленным взглядом. Не знает она русалочьих песен, а подпевает. Слова будто сами рождаются, просятся на простор.

Взяла водяница девушку за руку, потянула за собой в озеро, в прохладную тихую глубину.

Уплыли в свои волшебные чертоги русалки и мавки, последние следы волнения стерлись с темной поверхности воды. Затихло все вокруг, лишь медленно таяли вдали подхваченные лесом слова русалочьей песни. Скрылась за деревьями луна, исчезла призрачная дорожка, соединяющая берега. На черном небе — бриллиантовая россыпь звезд, а на воде — свои звезды — белые лучистые цветки одолень-травы.

Осенью сыграли свадьбу Вельши с Умилой. Все село на той свадьбе веселилось, только жених печален был. Каждый знал, что за камень грузом давит на его сердце, гасит счастливую улыбку, но о том не говорил. Да и зачем пустые слова на ветер бросать?