Синдром сталкера

— Тебе сейчас об учёбе думать надо, — строго сказал на прощание отец.

— Я не на сафари еду и не для того, чтобы полюбоваться видами Килиманджаро. Я работать еду. Ты уже достаточно взрослый, чтобы это понять. Да и неспокойно сейчас в Нигерии.

— А Гришку Огрызкова отец с собой в Нигерию брал, не побоялся, — с упрёком сказал юноша.

— Ну и что хорошего? Просидел твой Гришка в посольстве почти год, как в тюрьме, и вернулся — только и того, что в Африке побывал. Ты, главное, учись; успеешь ещё мир повидать. Это я тебе обещаю.

Мужчина слегка обнял сына за плечи и, перейдя на шутливый тон, сказал:

— Ты только не женись раньше времени, пока я там поработаю годик-другой.

Юноше явно не понравилась шутка отца, он сделал шаг назад, освобождаясь от объятий, и сердито проворчал:

— Не переживай, папа, я никогда не женюсь. Все бабы стервы и… — Но, но, но, но! — оборвал его отец.

— Полегче, юнец! Где ты нахватался такого жаргона? Когда говоришь гадости о женщине, вспомни, кто тебя рожал. Обобщая такие вещи, ты поливаешь грязью святое — маму.

— Прости, папа, мамы, конечно же, это не касается. Я не прав.

— То-то же! Что, с Альбиной поссорился?

— Мы расстались. Вернее, она бросила меня.

— Так вот оно в чём дело! А я-то думаю: чего это мой Дениска так рвётся уехать со мной.

— Да при чём тут это!

— При чём, при чём — ещё как при чём! Мы эти драмы тоже проходили. Но, как видишь, пережили. А я знал, что с Альбиной у тебя не сложится. Когда тебе восемнадцать, а девушке двадцать — это огромная пропасть. Нет, исключения бывают, конечно. Но Альбина — не тот случай.

— Всё-то ты знаешь, папа, тот — не тот. Она просто предала меня, вот и всё.

— Да нет, сынок! Она уже для замужества созрела, а ты ещё нет. Я думаю, Альбина поступила мудро, и ты не держи на неё обиду.

— Ладно, папа, проехали эту тему. Вон, кажется, за тобой идут.

Мужчина обернулся и увидел приближающегося молодого человека в строгом тёмном костюме, в галстуке и стерильно чистых туфлях.

— А, Алёша! Ты за мной?

— Да, Сергей Сергеевич, за вами. Вещи ваши уже на борту, все сотрудники в вип-зале. Ждут только вас.

— Спасибо, Алёша, я уже иду.

— Повернувшись к сыну, Сергей Сергеевич протянул ему руку и сказал:

— Будем прощаться, сынок. Помни: главное… — Учёба, — недовольно продолжил Денис.

— Правильно! И береги маму. Всё, пока! Устроюсь — позвоню.

Отец крепко пожал руку сына — целоваться на прощание у них было не принято, — повернулся и пошёл вслед за стройным молодым человеком.

Денис стоял и смотрел на удаляющегося отца, пока тот не скрылся за дверью, у которой стоял внушительного вида охранник, вежливо посторонившийся перед вип-персонами. Отец ни разу не обернулся.

Настроение у юноши было прескверное. Нужно было ехать в университет. Ко второй паре он успевал без проблем. Но сегодня ему меньше всего хотелось прозябать на лекциях. Он начал раздумывать, куда бы ему пойти, чтобы убить время. Перебирая в уме варианты, пришёл к выводу, что нет такого места.

— Тогда остаётся только домой, — произнёс он вслух.

— А если мама начнёт доставать — уеду на дачу и поживу там некоторое время.

Открыв входную дверь своей квартиры, Денис вздрогнул: откуда-то из комнат доносился громкий мужской голос. Первая мысль была: грабители. Но, услышав несколько слов, парень понял свою ошибку.

— Я вас убедительно прошу, — гремел голос, — ничего без меня не предпринимайте. Я скоро приеду и сам во всём разберусь.

— Пауза.

— Да! — Снова пауза.

— Да! Вы правильно меня поняли.

Разговор был явно телефонный. Но почему говорил мужчина и почему из маминой спальни? Денис тихо прикрыл за собой дверь и осторожно подошёл к комнате, из которой продолжало доноситься:

— Нет! Это только я буду решать. При чём здесь Александр Ефимович? Это мой участок работы, и только я за него отвечаю. А вы, Иван Степанович, если вам некомфортно со мной работать, можете подать в отставку. Да, вот так вот! Да, несмотря на заслуги! Да, можете жаловаться! Совещание сегодня в одиннадцать тридцать. Вот там и поговорим. Всё, разговор окончен!

После некоторой паузы тот же голос, только уже не такой громкий и властный, произнёс виновато:

— Извини, любовь моя, чёртова работа. Этот старый коммуняка никак не может понять, что времена уже давно не те, что мы уже двадцать лет живём по совсем иным принципам. Если бы не его опыт работы, давно бы на пенсию спровадил. На кой хрен мне такой зам, который все мои действия сверяет с бумажкой? Наверное, сегодня решу этот вопрос кардинально. Его никто не любит, даже шеф. Пора давать дорогу молодым. Я бы мужа твоего на его место поставил, но, сама понимаешь… — Понимаю, милый, понимаю!