Добавить в моё избранное
7 мин, 9 сек 12090
Он стоял прямо поперек тротуара, напротив того места, где сумрак аллеи обрывался, сменяясь радостным сиянием весеннего дня. Переднее крыло, обращенное к ней, было изъедено огромной рыжей язвой ржавчины, выделяющейся на угольно-черном боку, как большой участок тлена на разлагающемся теле, и от этого казалось, что пыльные треснутые глаза-фары автобуса глядят равнодушно и пусто. Словно у Харона, привыкшего возить пассажиров только в один конец.
В первый момент она замерла от неожиданности и легкого страха, но сразу же безжалостно рассмеялась над собой. И как это она, не знавшая, что такое поражение, испугалась старой развалюхи, которой давно уже пора на свалку! Выругав про себя шофера, она собралась обойти автобус, но тут раздался дикий лязг, похожий на стон горящего в аду грешника, и две половинки двери, согнувшись, разошлись в стороны.
Из темного нутра автобуса медленно показались двое мужчин, одетых в черные костюмы. У обоих в вырезах пиджаков виднелись белоснежные сорочки и безупречно черные галстуки, подчеркивающие неестественную бледность лиц их обладателей. Глаза незнакомцев были прикрыты темными очками.
Мужчины встали по обе стороны от разверстой двери и обратили на нее свой скрытый очками и поэтому кажущийся слепым и мертвым взгляд. Восковые руки медленно протянулись к автобусу, указывая ей дорогу внутрь.
Наверное, оттого, что панический ужас холодными осколками взорвался у нее внутри, отняв способность контролировать себя, она послушно взглянула в темный провал дверей. Окна были затонированы и прикрыты траурными занавесками, поэтому в тесном салоне царил мрак. Но, как ни темно казалось в автобусе, она сумела разглядеть богато обшитый гроб между рваными кожаными сидениями.
Гроб… Это ее и отрезвило. Страх почти пропал, душу наполнили гнев и негодование. «Надо же, — жестко подумала она.
— Чуть не испугалась глупой шутки… Интересно, кто до такого додумался?».
Перебирая в уме наиболее подходящие кандидатуры, она бросила беглый взгляд на мужчин. Они совершенно не изменили позы, точно гипсовые статуи. Восковые руки по-прежнему указывали на дверь.
Она подтянула сползшую лямку сумочки и решительно направилась вперед, намереваясь гордо обойти автобус сзади и заодно запомнить номер. Мужчины не тронулись с места. Она злорадно усмехнулась и посмотрела туда, где обычно устанавливают номерной знак. Там было написано что-то по-латыни. Привычных цифр и букв она не увидела.
Гордо подняв голову и шествуя по тротуару, она твердо решила не оборачиваться, что бы ни случилось, но шума двигателя почему-то слышно не было. Она не выдержала и посмотрела назад. Катафалк исчез. На месте, где он стоял, весело смеялись детишки, в шутку отбирая друг у друга трехколесный велосипед.
Когда она добралась до остановки, то уже почти успокоилась. Тревога и страх постепенно уступали место злому удовлетворению от того, что чья-то глупая шутка, направленная на нее и, похоже, рассчитанная на потрясающий эффект, сорвалась. Она опять победила! И подходящий «Икарус» окончательно рассеял осевшие было в душе пыльные хлопья отвратительного ощущения беспомощности.
Взвизгнули тормоза. Она повернулась, собираясь сесть на свой автобус, и… застыла от холодного ужаса, на мгновение превратившего ее в кусок мертвого льда. Перед ней с раскрытой дверью стоял тот же катафалк. Из салона донесся звук, какой обычно издают динамики, когда водитель объявляет остановку. Но это был не голос водителя. Помимо воли она стала вслушиваться в слова, и волна ужаса захлестнула ее с новой силой: из раскрытых дверей доносилось заунывное отпевание покойного. Отпевание ЕЕ!
А люди на остановке по-прежнему лениво ожидали транспорт, как будто ничего вокруг не происходило. Она беспомощно оглядела чужие лица, не обращающие на нее никакого внимания, и поняла, что никто дей2ствительно ничего не видит!
— Извините! — дрожа от ужаса и едва держась на ногах, она бросидась к пожилому мужчине, читающему газету.
— Извините! Вы видите… — Что вижу? — добродушно усмехнулся мужчина.
— Обычная дорога. Машины… — Н-нет, — слегка заикаясь, жалобно проговорила она.
— Автобус… Старый черный автобус… — Автобус? Где? — мужчина удивленно осмотрелся.
— Транспорта нет уже полчаса… Разболталось наше правительство, совсем разболталось… Готов на катафалке уехать, честное слово… Она отшатнулась от него и побежала прочь от остановки.
Машина остановилась не сразу. Тормознул старый «Москвич-комби». Угрюмый шофер молча щелкнул блокиратором. Она поспешено открыла дверцу и почти прокричала свой домашний адрес.
— До квартиры, надеюсь, дойдешь сама, — хмуро прохрипел мужчина.
— А если до дома, то полтинник с тебя.
В другой раз она сказала бы что-нибудь едкое и дождалась следующей машины, но сейчас с готовностью прыгнула на сидение и судорожно захлопнула за собой дверцу.
В первый момент она замерла от неожиданности и легкого страха, но сразу же безжалостно рассмеялась над собой. И как это она, не знавшая, что такое поражение, испугалась старой развалюхи, которой давно уже пора на свалку! Выругав про себя шофера, она собралась обойти автобус, но тут раздался дикий лязг, похожий на стон горящего в аду грешника, и две половинки двери, согнувшись, разошлись в стороны.
Из темного нутра автобуса медленно показались двое мужчин, одетых в черные костюмы. У обоих в вырезах пиджаков виднелись белоснежные сорочки и безупречно черные галстуки, подчеркивающие неестественную бледность лиц их обладателей. Глаза незнакомцев были прикрыты темными очками.
Мужчины встали по обе стороны от разверстой двери и обратили на нее свой скрытый очками и поэтому кажущийся слепым и мертвым взгляд. Восковые руки медленно протянулись к автобусу, указывая ей дорогу внутрь.
Наверное, оттого, что панический ужас холодными осколками взорвался у нее внутри, отняв способность контролировать себя, она послушно взглянула в темный провал дверей. Окна были затонированы и прикрыты траурными занавесками, поэтому в тесном салоне царил мрак. Но, как ни темно казалось в автобусе, она сумела разглядеть богато обшитый гроб между рваными кожаными сидениями.
Гроб… Это ее и отрезвило. Страх почти пропал, душу наполнили гнев и негодование. «Надо же, — жестко подумала она.
— Чуть не испугалась глупой шутки… Интересно, кто до такого додумался?».
Перебирая в уме наиболее подходящие кандидатуры, она бросила беглый взгляд на мужчин. Они совершенно не изменили позы, точно гипсовые статуи. Восковые руки по-прежнему указывали на дверь.
Она подтянула сползшую лямку сумочки и решительно направилась вперед, намереваясь гордо обойти автобус сзади и заодно запомнить номер. Мужчины не тронулись с места. Она злорадно усмехнулась и посмотрела туда, где обычно устанавливают номерной знак. Там было написано что-то по-латыни. Привычных цифр и букв она не увидела.
Гордо подняв голову и шествуя по тротуару, она твердо решила не оборачиваться, что бы ни случилось, но шума двигателя почему-то слышно не было. Она не выдержала и посмотрела назад. Катафалк исчез. На месте, где он стоял, весело смеялись детишки, в шутку отбирая друг у друга трехколесный велосипед.
Когда она добралась до остановки, то уже почти успокоилась. Тревога и страх постепенно уступали место злому удовлетворению от того, что чья-то глупая шутка, направленная на нее и, похоже, рассчитанная на потрясающий эффект, сорвалась. Она опять победила! И подходящий «Икарус» окончательно рассеял осевшие было в душе пыльные хлопья отвратительного ощущения беспомощности.
Взвизгнули тормоза. Она повернулась, собираясь сесть на свой автобус, и… застыла от холодного ужаса, на мгновение превратившего ее в кусок мертвого льда. Перед ней с раскрытой дверью стоял тот же катафалк. Из салона донесся звук, какой обычно издают динамики, когда водитель объявляет остановку. Но это был не голос водителя. Помимо воли она стала вслушиваться в слова, и волна ужаса захлестнула ее с новой силой: из раскрытых дверей доносилось заунывное отпевание покойного. Отпевание ЕЕ!
А люди на остановке по-прежнему лениво ожидали транспорт, как будто ничего вокруг не происходило. Она беспомощно оглядела чужие лица, не обращающие на нее никакого внимания, и поняла, что никто дей2ствительно ничего не видит!
— Извините! — дрожа от ужаса и едва держась на ногах, она бросидась к пожилому мужчине, читающему газету.
— Извините! Вы видите… — Что вижу? — добродушно усмехнулся мужчина.
— Обычная дорога. Машины… — Н-нет, — слегка заикаясь, жалобно проговорила она.
— Автобус… Старый черный автобус… — Автобус? Где? — мужчина удивленно осмотрелся.
— Транспорта нет уже полчаса… Разболталось наше правительство, совсем разболталось… Готов на катафалке уехать, честное слово… Она отшатнулась от него и побежала прочь от остановки.
Машина остановилась не сразу. Тормознул старый «Москвич-комби». Угрюмый шофер молча щелкнул блокиратором. Она поспешено открыла дверцу и почти прокричала свой домашний адрес.
— До квартиры, надеюсь, дойдешь сама, — хмуро прохрипел мужчина.
— А если до дома, то полтинник с тебя.
В другой раз она сказала бы что-нибудь едкое и дождалась следующей машины, но сейчас с готовностью прыгнула на сидение и судорожно захлопнула за собой дверцу.
Страница
2 из 3
2 из 3
