Добавить в моё избранное
199 мин, 42 сек 83
Вероника потерялась в пространстве, и во времени, и ей казалось, что она все еще там в том мире, из которого она выскочила, упав со своей постели прямо на пол спальни.
Она все еще лежала на голом ее полу, трясясь от ужаса и дрожа всем голым телом. Ее ночная кружевная рубашка была вся изодрана и вымарана в грязи и пыли. И она сама была вся в крови. Крови от тех двух съеденных лярвами матери и ее ребенка.
Она не вышла на свою работу в этот день. Веронику пробил озноб. Ее затрясло, и она почувствовала, что болеет.
Вероника Климова позвонила своей коллеге по работе врачу психотерапевту клиники Гальпериной Регине Олеговне. И осталась в этот день дома. Страхи, мало-мальски разошлись с приходом дня, но то, что видела она, никак не могла забыть.
Она пришла в себя только в полдень. Но никак не могла унять головную боль. Вероника все перепробовала, но боль не утихала. Как и насевшая на Климову давящая слабость. Будто отняли сразу полжизни. Сначала как бы дали, а потом и отняли. Даже еще больше. Ей даже показалось, что она постарела лет еще на тридцать.
Ее качало и тошнило, и эту тошноту трудно было унять.
Вероника все думала о том, что видела прошлой кошмарной ночью.
Ей было страшно. Раньше такого, она никогда не видела. Она не знала теперь, что делать, если снова придет тот ее ночной любовник. Но было странным, она снова хотела его. Хотела через свой дикий кошмарный ужас и страх.
Она, вдруг стала бояться прихода новой ночи.
Вероника выпила таблетки от головной боли и тошноты и расслабляющие лекарства. Поставила чайник на кухне, готовясь позавтракать. Та сильная головная боль и усталость, поглотили Веронику Климову, и болело все внутри.
И она до сих пор чувствовала его в себе. То, большое, торчащее, что было у ее дюбовника промеж ее ног и его ласкающие того черного Сурганова Андрея руки. Руки мужчины. Или ангела или демона. Но руки настоящего живого мужчины. Он исчез, а она, Вероника попала в тот кошмарный загробный мир сновидений и ужаса.
Она сбросила с себя рваную и грязную кружевную ночнушку и осмотрела себя всю голую перед зеркалом стоя перед ним. Она приняла домашний горячий душ, смыв странную, невесть, откуда взявшуюся настоящую из того принесенного мира кровь и грязь. Смыла пыль с голого тела. И надев новые тельного цвета узкие из тонкого почти прозрачного шелка плавки, она полуголая, тряся с торчащими сосками полными грудями, бродила по своей квартире все, вспоминая, что с ней происходило.
Веронику все еще трясло, и она не могла до сих пор прийти в себя.
Ей было страшно. Но, самое страшное. Она боялась даже выглянуть в окно. То, что она сейчас переживала, переживали многие пациенты ее клиники Ломоносова. Это была настоящая клаустрофобия. Вероника Климова боялась даже теперь выйти из своей квартиры за дверь.
Она все еще лежала на голом ее полу, трясясь от ужаса и дрожа всем голым телом. Ее ночная кружевная рубашка была вся изодрана и вымарана в грязи и пыли. И она сама была вся в крови. Крови от тех двух съеденных лярвами матери и ее ребенка.
Она не вышла на свою работу в этот день. Веронику пробил озноб. Ее затрясло, и она почувствовала, что болеет.
Вероника Климова позвонила своей коллеге по работе врачу психотерапевту клиники Гальпериной Регине Олеговне. И осталась в этот день дома. Страхи, мало-мальски разошлись с приходом дня, но то, что видела она, никак не могла забыть.
Она пришла в себя только в полдень. Но никак не могла унять головную боль. Вероника все перепробовала, но боль не утихала. Как и насевшая на Климову давящая слабость. Будто отняли сразу полжизни. Сначала как бы дали, а потом и отняли. Даже еще больше. Ей даже показалось, что она постарела лет еще на тридцать.
Ее качало и тошнило, и эту тошноту трудно было унять.
Вероника все думала о том, что видела прошлой кошмарной ночью.
Ей было страшно. Раньше такого, она никогда не видела. Она не знала теперь, что делать, если снова придет тот ее ночной любовник. Но было странным, она снова хотела его. Хотела через свой дикий кошмарный ужас и страх.
Она, вдруг стала бояться прихода новой ночи.
Вероника выпила таблетки от головной боли и тошноты и расслабляющие лекарства. Поставила чайник на кухне, готовясь позавтракать. Та сильная головная боль и усталость, поглотили Веронику Климову, и болело все внутри.
И она до сих пор чувствовала его в себе. То, большое, торчащее, что было у ее дюбовника промеж ее ног и его ласкающие того черного Сурганова Андрея руки. Руки мужчины. Или ангела или демона. Но руки настоящего живого мужчины. Он исчез, а она, Вероника попала в тот кошмарный загробный мир сновидений и ужаса.
Она сбросила с себя рваную и грязную кружевную ночнушку и осмотрела себя всю голую перед зеркалом стоя перед ним. Она приняла домашний горячий душ, смыв странную, невесть, откуда взявшуюся настоящую из того принесенного мира кровь и грязь. Смыла пыль с голого тела. И надев новые тельного цвета узкие из тонкого почти прозрачного шелка плавки, она полуголая, тряся с торчащими сосками полными грудями, бродила по своей квартире все, вспоминая, что с ней происходило.
Веронику все еще трясло, и она не могла до сих пор прийти в себя.
Ей было страшно. Но, самое страшное. Она боялась даже выглянуть в окно. То, что она сейчас переживала, переживали многие пациенты ее клиники Ломоносова. Это была настоящая клаустрофобия. Вероника Климова боялась даже теперь выйти из своей квартиры за дверь.
Страница
46 из 58
46 из 58
