Старинные часы

Говори что произошло с моей дочерью, что случилось с Сюзанн. Сколько тебе лет, откуда ты?

— Не волнуйся, я тебе все расскажу, а потом делай, что захочешь, — ответила женщина.

— Я слушаю, — сказал майор.

Только сейчас майор заметил, что на столе у Ядвиги лежали разные травы, трупы птиц и ящериц.

— Что это?

— Это подарки.

— Какие еще подарки, кому?

— Это неважно.

— Нет важно.

Ядвига начала что-то шептать и майор услышал свист в ушах, который становился все громче и громче. Этот свист разрывал его голову. Звонарев закрыл уши руками, но свист продолжал нарастать, он становился все громче и громче, затем так же неожиданно свист прекратился и майор почувствовал как его ноги перестали его слушаться, они стали каменными, он не мог ими пошевелить. Его руки обвисли и стали как железо, он не в силах был поднять руку. Сам майор превратился в растение, в массу, которая могла только думать, он был в сознании, он все видел, все понимал, но не мог ничего сделать, не мог шевелиться и говорить. Он мог только наблюдать. Старуха подошла к нему, положила на голову мертвую ящерицу и какое-то засушенное растение, а над его головой разрезала белого голубя, при этом произнося заклинание или молитву, как показалось мужчине. Кровь с голубя начала капать на голову майору и стекать по лицу, он сидел парализованный и не мог пошевелиться, он все понимал, но его руки и ноги не слушали его, он не мог даже закричать, точнее он кричал, как он думал, но его никто не слышал. Старушка тем временем начала втирать кровь голубя в лицо майору. Затем она взяла полотенце, окунула его в железной чаше, которая стояла рядом с зажженными свечками, и вытерла лицо майора.

— А теперь я тебе расскажу, если ты хочешь знать, — улыбаясь сказала Ядвига.

— У меня было трое детей, я была молода. В то время повсюду были разные болезни, от которых сотни и тысячи людей умирали: чума, тиф, чахотка. Много всего смертельного. Все боялись за себя и за своих детей, это был ад, самый настоящий ад. Вы видели как умирают сотни людей? Видели, как они лежат мертвые на улицах, десятками, сотнями тел, гниющих на солнце. Воздух пропитывался их запахом, на улицах невозможно было находиться, даже выйти на улицу было невозможно. В домах было лучше, но даже там, не скрыться от этих запахов. Это было ужасно. Детей нельзя было даже на улицу выпустить, они или подхватят смертельную болезнь или их убьют солдаты. Кроме болезней были еще и солдаты, которым было наплевать на все, они шли за наживой, они грабили убивали, забирали детей. Это сейчас люди живут и радуются, а тогда жизнь была горем. Смерть тоже была горем, и неизвестно, что лучше жить или умереть. Тогда же мне и предложили сделку. Мои дети будут жить, никогда не заболеют, не умрут, за ними будут ухаживать. Они будут жить всегда, они всегда будут счастливы, на них не будет влиять время. А я в свою очередь буду отправлять каждые двадцать лет туда воспитателя, женщину, которая будет смотреть за детьми и заодно отдавать свою энергию для времени. Мне тоже пообещали жизнь, вечную жизнь. Пока я кормлю время энергией работаю на время, я буду жить. И я так делала. Каждые двадцать лет я выбирала семью с детьми или с ребенком, чтобы ребенок ушел в безвременье, а за ним обязательно отправлялась его мать, она же там и оставалась, а вернее заменяла свою предшественницу, на следующие двадцать лет. Но перед тем как пойти туда, все женщины приходили ко мне и я им давала свои дары для времени, чтоб они передали мою благодарность, они не задумываясь это делали. И будут делать дальше, всегда. Пока я живу, живет то место, где находятся мои дети, и много других детей. Я даю им жизнь, а они, в свою очередь дают жизнь мне. Точнее мне безвременье дает жизнь, на меня время не действует, а я даю жизнь безвременью.

Майор сидел и слушал, он уже мог шевелиться, его руки и ноги снова начали его слушать. Но он сидел завороженный рассказом старушки, и не понимал, что ему предпринять. Он просто сидел. А старушка продолжала.

— Ты конечно хотел меня убить, или захочешь, но ты этого не сделаешь.

— Почему? — тихо спросил майор.

— Потому, что если ты меня убьешь — ты убьешь безвременье и убьешь всех, кто там был, всех, кто хоть раз там побывал. А ведь ты не хочешь убивать свою дочь.

— Нет, не хочу, — сказал Звонарев.

— Но и так продолжаться не может, ты столько людей погубила.

— Нет, я не погубила. Так будет продолжаться и ты ничего не сделаешь. Потому что ты погубишь еще больше людей.

— Я погублю только свою дочь и жену.

— Нет, ты погубишь все души, что попадали в безвременье, понимаешь? Не тела, не людей, а души, а их очень очень много.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Любая душа, которая хоть раз там побывала — умрет. А это не обязательно, чтобы она побывала сейчас, и в теле сейчас живущего человека.