Добавить в моё избранное
6 мин, 36 сек 11574
Он окончательно потерял душевное равновесие и понял, что жизнь его нарушена и никогда не войдет более в привычную колею.
К концу месяца кошмарные сны, мучавшие его, превратились в настоящие видения.
Из туманной мглы вырастали перед ним шпили гигантских металлических сооружений причудливых форм, гладкие извилистые дороги вели через леса таинственных светящихся кристаллов и циклопические порталы к пылающему ядру неизвестной планеты, хранившей секреты иных цивилизаций. Трансформирующиеся рельефы; эбонитовые громады, испещренные непонятными символами; переплетенные в некой хаотичной гармонии уровни и трассы, предназначенные явно не для людских ног; захватывающие неземные пропорции приводили доктора в ужас и восторг одновременно. Освещенный множеством янтарно-желтых огней, синевато-холодный покров загадочной планеты притягивал своей непривычной красотой, и в то же время отталкивал нечеловеческой природой. Доктор ощущал здесь дыхание древних времен и ауру чуждого, непонятного ему существования. Однако он не видел ни одного признака жизни, словно какой-то чудовищный катаклизм стер с лица этого металлического гиганта его жителей, ибо фантастичные циклопические города безмолвно стояли, окутанные тишиной космоса, будто покинутые навечно.
И в конце пути виделось ему невероятное: словно очутившись в точке сотворения мира, он видел, как раскололись из Единого Свет и Тьма, Порядок и Хаос, как заполнили они собой видимые и невидимые миры и как разразилась невероятная битва, заставившая содрогнуться всю Вселенную. Он видел приближение воплощенного Хаоса, Темного Бога — Пожирателя миров, поглощающего межзвездное пространство и путешествующего сквозь время.
Кравлафт каждый раз просыпался от собственного крика. Видения были слишком яркими и отчетливыми, чтобы сойти за сны, даже за кошмары. Неужели он сам стал жертвой необъяснимой эпидемии?
Пообщавшись с пациентами, он выяснил, что их сны, скорее даже галлюцинации с каждым днем становятся все более пугающими и тревожащими. Даже Спаркплаг будто очнулся от спячки и проявлял большое беспокойство. Но больше всех волновал Кравлафта его недавний пациент Виктор Акревиль, бредивший диковинной формы монстрами с огненно-пылающими глазами, которые хотели забрать его на свою планету. Возможно, прежде Кравлафт и не обратил бы внимание на этот галлюциногенный бред, но сейчас слова безумца о гигантских существах звучали невероятно осмысленно. Однако особенно напугало доктора то, что Аркевиль называл длинные, странные, витиеватые имена звездных пришельцев, звучащие для человеческого уха дико и бессмысленно; а также заявил, что это из-за них чудовищное существо, Темный Бог, имя которого он даже боялся произнести, устремилось к Земле, чтобы пожрать их и остатки их древней цивилизации, как пожрало оно все миры на своем пути. После этого пророчества Аркевиль зашелся в безумном хохоте и на прочие вопросы отвечать решительно отказался.
В ту зимнюю ночь, когда ветви, потерявшие последние листья, стучали в окна дома доктора Кравлафта особенно тревожно, ему приснился самый отвратительный сон, после чего доктор на долгое время прекратил практику и отказывался выходить из дома, словно готовясь к чему-то неминуемому и катастрофическому.
Ему грезилось, как двигается по космическим волнам трансцендентальный кошмар, превращая звезды и планеты в прах; как оглашает он своим богохульным воплем пространство и время; как сверкают из тьмы его апокалипсической сущности яркие изумрудные глаза, подобных которым нет и у самых страшных богов иных миров.
Кравлафт испуганно закричал, не в силах выносить больше сверхъестественное давление чужого чудовищного разума и… обнаружил себя стоящим в ночном одеянии у своего стола, на котором были разбросаны бумаги, словно в спешке испещренные надписями на разнообразных языках. Почерк был несомненно самого Кравлафта, но он не знал большинства из этих языков, некоторые из которых, судя по странным графемам, вообще могли не принадлежать к тем, на которых общаются человеческие существа. Тем не менее, он понял, что сам в гипнотическом беспамятстве исписал десятки листов одним и тем же словом. Дрожащими руками он поднес бумагу к глазам, а затем в ужасе отбросил листы, увидев как из привычных букв даже его родного алфавита сложилось чужеродное имя Темного Божества… «Юникрон»…
К концу месяца кошмарные сны, мучавшие его, превратились в настоящие видения.
Из туманной мглы вырастали перед ним шпили гигантских металлических сооружений причудливых форм, гладкие извилистые дороги вели через леса таинственных светящихся кристаллов и циклопические порталы к пылающему ядру неизвестной планеты, хранившей секреты иных цивилизаций. Трансформирующиеся рельефы; эбонитовые громады, испещренные непонятными символами; переплетенные в некой хаотичной гармонии уровни и трассы, предназначенные явно не для людских ног; захватывающие неземные пропорции приводили доктора в ужас и восторг одновременно. Освещенный множеством янтарно-желтых огней, синевато-холодный покров загадочной планеты притягивал своей непривычной красотой, и в то же время отталкивал нечеловеческой природой. Доктор ощущал здесь дыхание древних времен и ауру чуждого, непонятного ему существования. Однако он не видел ни одного признака жизни, словно какой-то чудовищный катаклизм стер с лица этого металлического гиганта его жителей, ибо фантастичные циклопические города безмолвно стояли, окутанные тишиной космоса, будто покинутые навечно.
И в конце пути виделось ему невероятное: словно очутившись в точке сотворения мира, он видел, как раскололись из Единого Свет и Тьма, Порядок и Хаос, как заполнили они собой видимые и невидимые миры и как разразилась невероятная битва, заставившая содрогнуться всю Вселенную. Он видел приближение воплощенного Хаоса, Темного Бога — Пожирателя миров, поглощающего межзвездное пространство и путешествующего сквозь время.
Кравлафт каждый раз просыпался от собственного крика. Видения были слишком яркими и отчетливыми, чтобы сойти за сны, даже за кошмары. Неужели он сам стал жертвой необъяснимой эпидемии?
Пообщавшись с пациентами, он выяснил, что их сны, скорее даже галлюцинации с каждым днем становятся все более пугающими и тревожащими. Даже Спаркплаг будто очнулся от спячки и проявлял большое беспокойство. Но больше всех волновал Кравлафта его недавний пациент Виктор Акревиль, бредивший диковинной формы монстрами с огненно-пылающими глазами, которые хотели забрать его на свою планету. Возможно, прежде Кравлафт и не обратил бы внимание на этот галлюциногенный бред, но сейчас слова безумца о гигантских существах звучали невероятно осмысленно. Однако особенно напугало доктора то, что Аркевиль называл длинные, странные, витиеватые имена звездных пришельцев, звучащие для человеческого уха дико и бессмысленно; а также заявил, что это из-за них чудовищное существо, Темный Бог, имя которого он даже боялся произнести, устремилось к Земле, чтобы пожрать их и остатки их древней цивилизации, как пожрало оно все миры на своем пути. После этого пророчества Аркевиль зашелся в безумном хохоте и на прочие вопросы отвечать решительно отказался.
В ту зимнюю ночь, когда ветви, потерявшие последние листья, стучали в окна дома доктора Кравлафта особенно тревожно, ему приснился самый отвратительный сон, после чего доктор на долгое время прекратил практику и отказывался выходить из дома, словно готовясь к чему-то неминуемому и катастрофическому.
Ему грезилось, как двигается по космическим волнам трансцендентальный кошмар, превращая звезды и планеты в прах; как оглашает он своим богохульным воплем пространство и время; как сверкают из тьмы его апокалипсической сущности яркие изумрудные глаза, подобных которым нет и у самых страшных богов иных миров.
Кравлафт испуганно закричал, не в силах выносить больше сверхъестественное давление чужого чудовищного разума и… обнаружил себя стоящим в ночном одеянии у своего стола, на котором были разбросаны бумаги, словно в спешке испещренные надписями на разнообразных языках. Почерк был несомненно самого Кравлафта, но он не знал большинства из этих языков, некоторые из которых, судя по странным графемам, вообще могли не принадлежать к тем, на которых общаются человеческие существа. Тем не менее, он понял, что сам в гипнотическом беспамятстве исписал десятки листов одним и тем же словом. Дрожащими руками он поднес бумагу к глазам, а затем в ужасе отбросил листы, увидев как из привычных букв даже его родного алфавита сложилось чужеродное имя Темного Божества… «Юникрон»…
Страница
2 из 2
2 из 2
