Клещ

— Как жрать — так прётся, — пробурчал зять, неохотно вылезая из-за стола.

— Святой человек! — безапелляционно заявила бабка, — Это ведь зачтётся всё. Да портки хоть одень!

Через пятнадцать минут суеты семья полным составом и дорогой гость расселись за столом на кухне. Седой глава семейства Игнатий Олегович рассказывал свои бесконечные истории о союзе и безбожниках батюшке Михаилу. Остальные слушали и ели. Солнышко ярко светило в окно, бликуя на бесконечных банках, мисках и плошках, которыми был уставлен подоконник. Тонечка с энтузиазмом хлебала борщ и только было собралась отломить от кусочка чёрного хлеба, как живот скрутила резкая боль.

— Ой! — громко вскрикнула она, схватилась руками за живот и согнулась так, что упавшая со лба прядь волос угодила в тарелку с супом.

— Ой, господи! — крикнула она снова.

За столом все замерли. Тамара Сергеевна отреагировала первой:

— Тонечка, — в её голосе сконцентрировались вся материнская забота и тревога, — что такое?

— Шевелится! Ой! Больно как! Шевелится он!

— Подыши, подыши глубоко, — начала советовать многоопытная бабушка и мать.

— Ой мамочки. Мамочки! Он наружу просится!

Тонечка смогла разогнуться, и выпавшая прядка легла на лицо, пустив борщ по щеке кровавой слезой.

— Рановато Вам ещё рожать. Рановато, — со знанием дела заявил отец Михаил.