Там, на обочине

Зябко, влажно, промозгло.

Тем временем гул нарастает, превращаясь (Спасибо, Господи!) в утробный рокот мотора, и секундой позже из-за поворота вылетает ослепительно яркий сгусток света. Проносясь мимо, автомобиль разрезает туман, рвет его на части, швыряет ошметки в стороны. В неверном отблеске фар Лене видится какая-то смутная тень, стремительно исчезающая под деревьями.

Одно невыносимо долгое мгновение она думает, что машина не остановится. Просто умчит, продолжив бесконечную погоню за светом собственных фар. Оставит ее наедине с тем, что притаилось под деревьями на этом чертовом кладбище. С тем, чью ускользающую с обочины тень она, кажется, только что видела.

Но нет. Вспыхивают красным задние фонари. Шуршит под колесами гравий. Машина съезжает на обочину. Мигает аварийными огнями.

Лена косится на кладбище (хотя что там можно увидеть в этом мраке?) и бежит к машине.

«Тигуан». Но какой-то необычный. Такого она еще не встречала. Видимо — совсем новый.

— Вы чего здесь забыли? — интересуется, опуская стекло, водитель.

— Случилось что?

Небритый мужчина. Средних лет. Один. Облегчение уступает место тревоге.

— Девушка?

— Д-да.

— Лена с трудом разлепляет застывшие губы. Зубы стучат от холода.

— М-машина сломалась. Т-там.

Она неопределенно машет рукой, указывая дальше по направлению трассы. Глухо, точно сквозь вату, до нее доносится голос мужчины. Он спрашивает о поломке. Лена хмурится. Медлит с ответом. Затем, тряхнув головой, неуверенно улыбается. Разводит руками.

— Не знаю, она просто… не едет.

Мужчина вздыхает.

— Трос есть?

— Ага.

— Запрыгивайте.

Лена обходит машину, открывает дверцу и замирает. Из салона доносится приглушенная музыка. Веет теплом. Все вроде бы хорошо, но… «Не садись, — это снова мама.

— Не надо».

(Но как же эта штука на кладбище?) «Живых бояться надо!» — звенит настойчивый голос матери.

Лена бросает еще один взгляд в сторону кладбища. Ее передергивает.

(Ну уж нет, даже не думай!) И она решительно забирается внутрь.

Мужчину зовут Игорь. Едет к друзьям. На рыбалку. В Дедовичи. Дедовичи?! Да, они самые. Тоже туда? Какое совпадение! Детей забирать? С каникул? Дело хорошее!

— Ну что ж, отбуксирую вас дотуда, а там уж и сервис найдется, — говорит Игорь, и Лена благодарно улыбается. Откидывается на спинку кресла.

В машине тепло. Едва заметно пахнет соляркой и въевшимся табачным дымом. Впервые с рождения близнецов ей хочется закурить. В такой день — не грех и поддаться.

— Не курю, — удивляет Игорь.

— А запах… Так это от предыдущего владельца остался. Хрен выветришь.

— Странно… Мужчина косится на нее.

— Чего это?

— Я думала, что машина новая. Не попадались такие.

— Да ну, скажете тоже! Они ж повсюду! — Игорь смеется.

— Да и этой семь лет почти. Так где, говорите, вы сломались?

— А вот как раз у моста. Я здесь на обочину съехала.

— Лена показывает на лес, а сама смотрит на приборную доску. Сто сорок семь тысяч пробега! Семь лет! Как такое вообще может быть?

Автомобиль замирает на обочине.

— М-м… И где машина? — озадаченно озирается Игорь.

Лена не слышит его. Вылезает в промозглый холод ночи и неверно шагает в сторону березы, у которой оставила своего «Пыжика». В свете фар «Тигуана» кора дерева полыхает белым золотом с жемчужными вкраплениями черного и лишь в полуметре от земли остается полностью темной: там зияет давняя рана, глубокая, страшная, неровно зарубцевавшаяся по краям. Дерево буквально искорежено, искромсано, исковеркано. Змеями извиваются выдранные из земли корни.

Лена медленно, точно во сне, опускается на колени. Не замечает, как хлопает позади дверь, не слышит тихих шагов за спиной, не видит, как, подскакивая в слепящих лучах света, приближается к ней тень мужчины. В голове стучит. Сердце тошнотворно трепещет под самым горлом. Дрожащими руками она тянется к ложбинке между корней — туда, где что-то призрачно отблескивает в густой тени. Нащупывает скрытый тенью предмет — такой знакомый, привычный, родной почти, а теперь покрытый какой-то осклизлой пленкой, мертвенно-ледяной, влажный от ночного тумана.

Когда тень мужчины накатывает на нее, Лена оборачивается. Глаза блестят. На побледневших до восковой серости щеках чертят перламутровые тропинки слезы. Милое, симпатичное лицо кривится гримасой. Игорь невольно отшатывается.

— Девушка… — выдавливает он с трудом.

— Девушка… — Он сглатывает, в горле у него что-то отчетливо щелкает, и его наконец прорывает:

— Вы не расстраивайтесь так. Угнали и угнали, с кем не бывает. Поехали, а? Вас ведь дети ждут. А в Дедовичах участковый есть. У него все оформите завтра.