У моей прабабки было 9 детей: 7 мальчиков и 2 девочки, мальчикам старались давать хорошее образование — среди них были и выдающиеся археологи и председатели колхозов, и начальники УГРО. Надо отметить, что по линии моей прабабки все мужчины были очень красивыми — статные, высокие, а женщины красотой, наоборот, не выделялись. Но самым красивым из сыновей моей прабабки, бесспорно, являлся Пётр — мой двоюродный дед. Помимо красоты он обладал отменным баритоном, настолько сильным, что его после армии собирались оставить петь в хоре им. Пятницкого.
Добавить в моё избранное
3 мин, 50 сек 42
Была у Петра невеста — под стать ему — красивая, умная, хозяйственная. Говорили, что после свадьбы они вдвоём в Москву поедут, куда его звали петь. Говорят: хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах! В итоге вышло всё с точностью наоборот. В этом же селе жила девушка Тоня, ничем не приметная, обычная серая мышка. Короче, с её данными речи об выгодном замужестве быть не могло. Поговаривали также, что мамаша этой мышки всякими порчами-приворотами промышляла.
Так вот, в один прекрасный день Пётр сообщает моей прабабке, что через 3 дня женится… на Тоне! У всего села шок, тем более до этого он с этой Тоней не то что не общался — вообще лично почти знаком не был. Ну что делать, свадьбу сыграли, хотя поспешно и не празднично. Невеста бывшая поплакала — погоревала, а через пару лет за другого вышла.
Через некоторое время поползли слухи, что Петра Тонина мамаша приворожила, и приворот, поговаривали, на вине был сделан. Как-то незаметно Пётр стал выпивать, временами уходить в загулы. Безропотная Тоня жила по принципу работа-дом. Нормальных отношений у неё с Петром не было — он из культурного интеллигентного парня превратился в пьяницу и бабника, с Тоней общался через губу. Тоня молча сносила все обиды и ни чем мужа не упрекала.
Наша семья приняла Тоню хорошо. Тихая, покорная, она ничем никого не обижала, неудобств никому не доставляла. Все жалели её и поражались переменам, происходившим с Петром. Упрёки, уговоры, угрозы семьи не возымели на него никакого действия: он по-прежнему жил так, как ему хотелось. Про карьеру певца как-то забылось — он работал на обычной работе, хотя и добросовестно, но без взлётов по карьере. Со временем Тоня родила двоих дочерей — Олю и Машу. Старшая — Ольга, как будто в противовес матери росла резкой и властной девочкой, младшая же, Маша — была задорным, очаровательным ребёнком, всеобщей любимицей всей родни.
Пётр приходился родным братом моей бабушке и по совместительству крёстным отцом моей матери. Они часто ездили к друг другу в гости и всячески поддерживали родственные отношения. На какой-то семейный праздник в доме Петра собралось много родни, была там и моя бабушка со своими тремя детьми. Родни было так много, что на ночь разместиться в доме все не могли и решено было отправить всю детвору спать в дом Тониной мамаши, бабы Гали, которая, напомню, промышляла ведьмачеством, если верить деревенским сплетням. Не знаю, как так получилось, но на ночь в доме из взрослых никого не осталось, даже бабы Гали. Маме моей в ту пору было всего 3 годика, но ту ночь она запомнила на всю жизнь. Нет, её не пытались сожрать оборотни, не было всяких привидений и прочего мракобесия. Но что-то необъяснимо странное и жуткое в этом доме всё-таки происходило. Говорят, дети острее чувствуют всякую плохую энергетику, ауру и прочие необъяснимые вещи. Возможно, это потому что их мозг ещё не закостенел от правил, ненужной информации и знаний, коими их потом усердно напичкают в школе. Вот именно эту нехорошую ауру и почувствовала моя трехлетняя мама.
Она лежала в постели рядом со старшей сестрой и тихо цепенела от ужаса. Она боялась пошевелиться, сказать кому-то что-то, позвать на помощь, но самое главное — она боялась умереть. Она всю ночь тихо проплакала, шёпотом звала хоть кого-нибудь из взрослых, боялась пошевелиться, чтобы ей не стало ещё хуже и страшнее. Почему-то она точно знала, что если ей удастся пережить эту ночь, то с рассветом всё пройдёт. И она ждала этого утра всем своим крошечным сердцем. Непонятно, откуда у такого маленького ребёнка появился безотчётный страх смерти и стойкое желание жить, раз она всю ночь, как мантру, шептала 2 фразы: «Мне страшно умирать» и «Я хочу жить».
С рассветом этот страх прошёл. Моя бабушка сама воспитывала троих детей, и, чтобы их прокормить, ей часто приходилось оставлять их дома одних, порою даже на ночь, если ей выпадали ночные смены. И каково было её удивление, когда она с рассветом (она всегда просыпалась с восходом солнца, а детей, наоборот, старалась разбудить попозже) пришла проведать спящую детвору и застала свою младшую дочь дрожащей, бледной, как смерть, заплаканной и бодрствующей. На расспросы бабушки мать ничего не ответила: наверное, просто побоялось что это ощущение вернётся. Она лишь забралась к бабушке на руки и попросила её унести из этого страшного дома…
Даже будучи взрослой женщиной, имеющей 2 детей старше, чем она сама была, когда это произошло, мать испытывала безотчётный страх перед домом, в котором жила баба Галя, и меня со старшей сестрой туда не пускала, и сама не заходила, предпочитая наносить бабе Гали визиты вежливости или во дворе бабиного Галиного дома или (что ещё лучше) на нейтральной территории. Как мне потом рассказала мать, ощущения, которые она пережила в ту ночь, были сродни тому, как если бы её одну на ночь в склепе заперли.
Так вот, в один прекрасный день Пётр сообщает моей прабабке, что через 3 дня женится… на Тоне! У всего села шок, тем более до этого он с этой Тоней не то что не общался — вообще лично почти знаком не был. Ну что делать, свадьбу сыграли, хотя поспешно и не празднично. Невеста бывшая поплакала — погоревала, а через пару лет за другого вышла.
Через некоторое время поползли слухи, что Петра Тонина мамаша приворожила, и приворот, поговаривали, на вине был сделан. Как-то незаметно Пётр стал выпивать, временами уходить в загулы. Безропотная Тоня жила по принципу работа-дом. Нормальных отношений у неё с Петром не было — он из культурного интеллигентного парня превратился в пьяницу и бабника, с Тоней общался через губу. Тоня молча сносила все обиды и ни чем мужа не упрекала.
Наша семья приняла Тоню хорошо. Тихая, покорная, она ничем никого не обижала, неудобств никому не доставляла. Все жалели её и поражались переменам, происходившим с Петром. Упрёки, уговоры, угрозы семьи не возымели на него никакого действия: он по-прежнему жил так, как ему хотелось. Про карьеру певца как-то забылось — он работал на обычной работе, хотя и добросовестно, но без взлётов по карьере. Со временем Тоня родила двоих дочерей — Олю и Машу. Старшая — Ольга, как будто в противовес матери росла резкой и властной девочкой, младшая же, Маша — была задорным, очаровательным ребёнком, всеобщей любимицей всей родни.
Пётр приходился родным братом моей бабушке и по совместительству крёстным отцом моей матери. Они часто ездили к друг другу в гости и всячески поддерживали родственные отношения. На какой-то семейный праздник в доме Петра собралось много родни, была там и моя бабушка со своими тремя детьми. Родни было так много, что на ночь разместиться в доме все не могли и решено было отправить всю детвору спать в дом Тониной мамаши, бабы Гали, которая, напомню, промышляла ведьмачеством, если верить деревенским сплетням. Не знаю, как так получилось, но на ночь в доме из взрослых никого не осталось, даже бабы Гали. Маме моей в ту пору было всего 3 годика, но ту ночь она запомнила на всю жизнь. Нет, её не пытались сожрать оборотни, не было всяких привидений и прочего мракобесия. Но что-то необъяснимо странное и жуткое в этом доме всё-таки происходило. Говорят, дети острее чувствуют всякую плохую энергетику, ауру и прочие необъяснимые вещи. Возможно, это потому что их мозг ещё не закостенел от правил, ненужной информации и знаний, коими их потом усердно напичкают в школе. Вот именно эту нехорошую ауру и почувствовала моя трехлетняя мама.
Она лежала в постели рядом со старшей сестрой и тихо цепенела от ужаса. Она боялась пошевелиться, сказать кому-то что-то, позвать на помощь, но самое главное — она боялась умереть. Она всю ночь тихо проплакала, шёпотом звала хоть кого-нибудь из взрослых, боялась пошевелиться, чтобы ей не стало ещё хуже и страшнее. Почему-то она точно знала, что если ей удастся пережить эту ночь, то с рассветом всё пройдёт. И она ждала этого утра всем своим крошечным сердцем. Непонятно, откуда у такого маленького ребёнка появился безотчётный страх смерти и стойкое желание жить, раз она всю ночь, как мантру, шептала 2 фразы: «Мне страшно умирать» и «Я хочу жить».
С рассветом этот страх прошёл. Моя бабушка сама воспитывала троих детей, и, чтобы их прокормить, ей часто приходилось оставлять их дома одних, порою даже на ночь, если ей выпадали ночные смены. И каково было её удивление, когда она с рассветом (она всегда просыпалась с восходом солнца, а детей, наоборот, старалась разбудить попозже) пришла проведать спящую детвору и застала свою младшую дочь дрожащей, бледной, как смерть, заплаканной и бодрствующей. На расспросы бабушки мать ничего не ответила: наверное, просто побоялось что это ощущение вернётся. Она лишь забралась к бабушке на руки и попросила её унести из этого страшного дома…
Даже будучи взрослой женщиной, имеющей 2 детей старше, чем она сама была, когда это произошло, мать испытывала безотчётный страх перед домом, в котором жила баба Галя, и меня со старшей сестрой туда не пускала, и сама не заходила, предпочитая наносить бабе Гали визиты вежливости или во дворе бабиного Галиного дома или (что ещё лучше) на нейтральной территории. Как мне потом рассказала мать, ощущения, которые она пережила в ту ночь, были сродни тому, как если бы её одну на ночь в склепе заперли.
