«Ну ладно, — подумал Аркадий Смирнитский, работая над новой главой нового романа ужасов, — Грэг пришёл к Аннете… для чего?»…
Добавить в моё избранное
5 мин, 12 сек 133
Однако увиденное заставило автора ужасов похолодеть сильнее, чем его страшные фантазии леденили умы и души преданных читателей.
Щелкунчик, по форме и функциям абсолютно точно напоминающий робота, стоял и улыбался сардонической улыбкой. Улыбался ему, Смирнитскому! Лунный свет вычерчивал фигурку и её глаза, и руки с ногами особенно чётко.
Внезапно погасла на стене лампа, но Аркадий того не заметил.
Щелкунчик улыбался, и это было настолько неправоподобно, что совершенно невозможно!
Потом он сделал шаг к краю тумбочки, где стоял, и одним лёгким прыжком перепрыгнул разделяющую её и компьютерный стол «пропасть».
Это было невозможно! Смирнитский закричал от ужаса и, вскочив с вертящегося кресла на колёсиках, безумно, будто в припадке — а может, он как раз и начинался, — завертел головой из бока в бок, из стороны в сторону.
«Это невозможно, НЕВОЗМОЖНО, НЕВОЗМОЖНО!»
Но по-настоящему невозможное случилось немногим позже…
…Проглотив остатки крови, щелкнучик улыбнулся обеими углами губ, чуть-чуть, еле заметно в ночи. иИ… нет, не разбило окно и не открыл его, и, конечно же, не выпрыгнул наружу. Никуда не убежал.
Нет.
Он спрыгнул с остатков тела и подошёл к компьютерному столу. Опровергая законы гравитации, он взмахнул на стол единственным высоким прыжком. Приземлившись на металлические кругловатые ножки, щелкунчик устроился перед клавиатурой и, бросив быстротечный взор на усеивавшие экран буквы пятого или шестого романа так не вовремя скончавшегося хоррор-мастера, забегал по клавишам и забил по ним тоненькими прочными ручками, и ударами ног начал ставить буквы, знаки, пробелы.
О да, он кое-что понимал в смерте и ужасе. Не столь уж много, но этого достаточно. Робот понимал.
Как, в общем-то, и его продавец.
Щелкунчик, по форме и функциям абсолютно точно напоминающий робота, стоял и улыбался сардонической улыбкой. Улыбался ему, Смирнитскому! Лунный свет вычерчивал фигурку и её глаза, и руки с ногами особенно чётко.
Внезапно погасла на стене лампа, но Аркадий того не заметил.
Щелкунчик улыбался, и это было настолько неправоподобно, что совершенно невозможно!
Потом он сделал шаг к краю тумбочки, где стоял, и одним лёгким прыжком перепрыгнул разделяющую её и компьютерный стол «пропасть».
Это было невозможно! Смирнитский закричал от ужаса и, вскочив с вертящегося кресла на колёсиках, безумно, будто в припадке — а может, он как раз и начинался, — завертел головой из бока в бок, из стороны в сторону.
«Это невозможно, НЕВОЗМОЖНО, НЕВОЗМОЖНО!»
Но по-настоящему невозможное случилось немногим позже…
…Проглотив остатки крови, щелкнучик улыбнулся обеими углами губ, чуть-чуть, еле заметно в ночи. иИ… нет, не разбило окно и не открыл его, и, конечно же, не выпрыгнул наружу. Никуда не убежал.
Нет.
Он спрыгнул с остатков тела и подошёл к компьютерному столу. Опровергая законы гравитации, он взмахнул на стол единственным высоким прыжком. Приземлившись на металлические кругловатые ножки, щелкунчик устроился перед клавиатурой и, бросив быстротечный взор на усеивавшие экран буквы пятого или шестого романа так не вовремя скончавшегося хоррор-мастера, забегал по клавишам и забил по ним тоненькими прочными ручками, и ударами ног начал ставить буквы, знаки, пробелы.
О да, он кое-что понимал в смерте и ужасе. Не столь уж много, но этого достаточно. Робот понимал.
Как, в общем-то, и его продавец.
