Жил-был старик со старухой, у них не было лошади — один кот. Вот у них дров и не стало. Старуха говорит: «Старик, дров нет».— «Как же быть?»
Добавить в моё избранное
3 мин, 12 сек 34
— «Как быть! Впряги кота в решето да и поезжай».
Старик запряг кота в решето и поехал по дрова. Ехал, ехал лесом, попадается ему заяц: «Дедушка, а дедушка! Куда едешь?» — «В лес».
— «Зачем?» — «По дрова».
— «Посади и меня!» — «Куда я тебя посажу? Лошаденка у меня маленька, тележонка тесненька».
— «Я, — говорит, — хоть в уголок».
— «Ну, садись!»
Посадил, поехали. Ехали, ехали, попадается лиса: «Дедушка, дедушка, куда едешь?» — «В лес по дрова».— «Посади и меня!» — «Куда я тебя посажу! У меня лошаденка маленька, тележонка тесненька, да еще, — говорит, — заяц вон тут прижался».— «А хоть, — говорит, — возле него».— «Ну, садись!»
Опять ехали, ехали, попадается волк: «Дедушка, дедушка, куда едешь?» — «В лес по дрова».— «Посади и меня!» — «Куда я тебя дену? У меня лошаденка маленька, тележонка тесненька, да вот заяц с лисой».— «Я хоть, — говорит, — возле кумы-то».— «Ну садись!»
Поехали. Ехали лесом, попадается медведь: «Дедушка, дедушка, посади меня!» — «Куда я тебя посажу? Ты видишь, у меня тележонка полная».— «А я хоть на копыл сяду».— «Ну, садись!»
Поехали. Только волк с медведем и переговариваются: «Там, — говорит, — в лесу у нас есть сходбище». Испугался старик, заприметил яму и шепнул коту в ухо: «Ты, — говорит, — через эту яму махни, решето в яму-то упадет — они и вылетят». Ну, кот вез, вез, через яму махнул — они все четверо остались в яме.
День сидят и два сидят — жрать нечего. Сидели, сидели, да и говорят: «Давайте голосом тянуть: кто не дотянет, того разорвем».— «Ладно». Стали тянуть; тянули, тянули — заяц и не дотянул, и давай они его полыскать; разорвали, а лиса косточки под себя. Вот опять проголодались они, опять говорят: «Давайте голосом тянуть; кто не дотянет, того разорвем». Тянули, тянули — волк и не дотянул. Разорвали волка. А лиса косточки все под себя собирает. Ну, малость погодя опять голодны сидят. Лиса сидит, грызет косточки из-под себя, а медведь и спрашивает: «Кума, а кума! Чего ты грызешь?» — «Глаз себе, куманек, выцарапала да хрупаю». Медведь царап себе один глаз: «Кума, — говорит, — больно!» — «Ну, кум, больно — дело невольно: есть хочется».
Вот лиса сидит да грызет косточки, а медведь опять спрашивает: «Кума, а кума! Чего ты хрупаешь?» — «Да вот, куманек, другой глаз выцарапала, хрупаю». Медведь и другой глаз себе вырвал. Лиса опять сидит, косточки из-под себя таскает да грызет. Медведь слышит и спрашивает: «Кума, чего ты это все хрупаешь?» — «Брюшко, куманек, распорола до кишочки таскаю». Медведь с голоду царап себе брюхо и тут же подох. Лиса и давай его есть. Ела, ела, только летит над ямой соловей, вить гнездо на березе хочет. Лиса и кричит ему: «Эй, соловей! Гнездо не вей: разорю! (А чего «разорю» — в яме сидит, вылезть не может.) Ты, — говорит, — вытащи меня, напой, накорми, да надсмешку насмеши, да летать выучи!»
Соловей согласился, натаскал в яму дрязгу, вытащил лису. «Ну, накорми меня, соловей!» Вот и едет баба с пирогами и с пивом, на помочь везет. Соловей сел на дугу и распевает. Баба увидала, хотела убить и лукнула в соловья палкой; в него-то не попала, а угодила в дугу. Дуга-то вылетела, лошадь и убежала: выпряглась. Баба пошла за лошадью; лиса пироги повытаскала, пиво пустила на дорогу; напилась, наелась. «Ну, теперь пойдем, — говорит соловью, — надсмешку насмеши!»
Соловей полетел на гумно, а лиса за ним побежала. На гумне молотят три сына: двое-то умных, а третий дурак, и отец у них лысый. Вот соловей-то и сел ему на лысину. Дурак увидал и говорит: «Батюшка, батюшка, постой, я соловья убью!» Размахнулся цепом да по лбу отца-то. Отца убил, а соловей улетел. Лиса видела — рассмеялась. «Ну, — говорит, — теперь летать меня выучи!»
Взял соловей лису под крыло и взвился с ней. Высоко взлетел и спрашивает: «Ладно ли?» Она и говорит: «Нет, выше, выше! Он взвился еще выше. «Ладно, что ли?» — «Еще выше!» — «Ну, теперь ладно?» — «Ладно, пускай!» Он лису-то и пустил. Лиса летит да и говорит: «Дай бог на стог! Дай бог на стог!»
Упала как раз на пенек, да и убилась.
Старик запряг кота в решето и поехал по дрова. Ехал, ехал лесом, попадается ему заяц: «Дедушка, а дедушка! Куда едешь?» — «В лес».
— «Зачем?» — «По дрова».
— «Посади и меня!» — «Куда я тебя посажу? Лошаденка у меня маленька, тележонка тесненька».
— «Я, — говорит, — хоть в уголок».
— «Ну, садись!»
Посадил, поехали. Ехали, ехали, попадается лиса: «Дедушка, дедушка, куда едешь?» — «В лес по дрова».— «Посади и меня!» — «Куда я тебя посажу! У меня лошаденка маленька, тележонка тесненька, да еще, — говорит, — заяц вон тут прижался».— «А хоть, — говорит, — возле него».— «Ну, садись!»
Опять ехали, ехали, попадается волк: «Дедушка, дедушка, куда едешь?» — «В лес по дрова».— «Посади и меня!» — «Куда я тебя дену? У меня лошаденка маленька, тележонка тесненька, да вот заяц с лисой».— «Я хоть, — говорит, — возле кумы-то».— «Ну садись!»
Поехали. Ехали лесом, попадается медведь: «Дедушка, дедушка, посади меня!» — «Куда я тебя посажу? Ты видишь, у меня тележонка полная».— «А я хоть на копыл сяду».— «Ну, садись!»
Поехали. Только волк с медведем и переговариваются: «Там, — говорит, — в лесу у нас есть сходбище». Испугался старик, заприметил яму и шепнул коту в ухо: «Ты, — говорит, — через эту яму махни, решето в яму-то упадет — они и вылетят». Ну, кот вез, вез, через яму махнул — они все четверо остались в яме.
День сидят и два сидят — жрать нечего. Сидели, сидели, да и говорят: «Давайте голосом тянуть: кто не дотянет, того разорвем».— «Ладно». Стали тянуть; тянули, тянули — заяц и не дотянул, и давай они его полыскать; разорвали, а лиса косточки под себя. Вот опять проголодались они, опять говорят: «Давайте голосом тянуть; кто не дотянет, того разорвем». Тянули, тянули — волк и не дотянул. Разорвали волка. А лиса косточки все под себя собирает. Ну, малость погодя опять голодны сидят. Лиса сидит, грызет косточки из-под себя, а медведь и спрашивает: «Кума, а кума! Чего ты грызешь?» — «Глаз себе, куманек, выцарапала да хрупаю». Медведь царап себе один глаз: «Кума, — говорит, — больно!» — «Ну, кум, больно — дело невольно: есть хочется».
Вот лиса сидит да грызет косточки, а медведь опять спрашивает: «Кума, а кума! Чего ты хрупаешь?» — «Да вот, куманек, другой глаз выцарапала, хрупаю». Медведь и другой глаз себе вырвал. Лиса опять сидит, косточки из-под себя таскает да грызет. Медведь слышит и спрашивает: «Кума, чего ты это все хрупаешь?» — «Брюшко, куманек, распорола до кишочки таскаю». Медведь с голоду царап себе брюхо и тут же подох. Лиса и давай его есть. Ела, ела, только летит над ямой соловей, вить гнездо на березе хочет. Лиса и кричит ему: «Эй, соловей! Гнездо не вей: разорю! (А чего «разорю» — в яме сидит, вылезть не может.) Ты, — говорит, — вытащи меня, напой, накорми, да надсмешку насмеши, да летать выучи!»
Соловей согласился, натаскал в яму дрязгу, вытащил лису. «Ну, накорми меня, соловей!» Вот и едет баба с пирогами и с пивом, на помочь везет. Соловей сел на дугу и распевает. Баба увидала, хотела убить и лукнула в соловья палкой; в него-то не попала, а угодила в дугу. Дуга-то вылетела, лошадь и убежала: выпряглась. Баба пошла за лошадью; лиса пироги повытаскала, пиво пустила на дорогу; напилась, наелась. «Ну, теперь пойдем, — говорит соловью, — надсмешку насмеши!»
Соловей полетел на гумно, а лиса за ним побежала. На гумне молотят три сына: двое-то умных, а третий дурак, и отец у них лысый. Вот соловей-то и сел ему на лысину. Дурак увидал и говорит: «Батюшка, батюшка, постой, я соловья убью!» Размахнулся цепом да по лбу отца-то. Отца убил, а соловей улетел. Лиса видела — рассмеялась. «Ну, — говорит, — теперь летать меня выучи!»
Взял соловей лису под крыло и взвился с ней. Высоко взлетел и спрашивает: «Ладно ли?» Она и говорит: «Нет, выше, выше! Он взвился еще выше. «Ладно, что ли?» — «Еще выше!» — «Ну, теперь ладно?» — «Ладно, пускай!» Он лису-то и пустил. Лиса летит да и говорит: «Дай бог на стог! Дай бог на стог!»
Упала как раз на пенек, да и убилась.
