Добавить в моё избранное
16 мин, 58 сек 208
» Государь заплакал: «Что ж, — говорит, — я тебя загублю, детей не ворочу! Стало быть, наше несчастье с тобою такое несчастное!»
Когда проходит несколько времени, приходит Иван-царевич тоже к царю, говорит: «Батюшка! Я хочу тоже ехать, может, погибну там, где мои братья погибли, может, привезу вам моложавых яблоков и живой и мертвой воды». А отец стал его упрашивать: «Ах, милой мой сын! Как же я тебя отпущу? Ты еще молод, нигде еще не бывал! Я, — говорит, — очень стар, помру, на кого же я царство оставлю?» Сколько он ни останавливал, ни удерживал, не мог удержать — отпустил. Призвал генерал-адмирала: «Как можно, — говорит, — берегитесь того места, откуда у вас корабль несется!» Отслужили молебен, и отправились они с генерал-адмиралом.
Когда едут сутки, другие, на третьи сутки опять понесся корабль их. Тогда генерал-адмирал приказал отпускать паруса, якори бросать, а Иван-царевич говорит: «Не нужно ничего, пускай несется». Понесся их корабль к этому самому острову. Генерал-адмирал говорит: «Вот ваши братцы на этом острове пропали!» — «Ну, — говорит, — когда мои братья на этом острове пропали, пойдем на этот остров с тобою!» Пошли они на этот остров и видят то же самое: плоды, птички поют. Иван-царевич удивился: «Ах, — говорит, — генерал-адмирал! Если б я не поехал сюда, никогда бы я того не увидал!» Ходили они, ходили по острову. Вдруг явилась эта самая же птичка. Он за этой птичкой стал ходить, генерал-адмирал и говорит: «Иван-царевич! Не ходите за этой птичкой, за ней ваши братья ходили, пропали!» — «Ну, когда мои братья за этой птичкой пропали, не замай же, я их найду или вместе умру!» Потом говорит он генерал-адмиралу: «Отправляйся, генерал-адмирал, на свой корабль, жди меня три месяца, прождешь три месяца, жди три недели, прождешь три недели, жди три дня. Прождешь три дня, отправляйся в свое царство».
Генерал-адмирал пошел на корабль, а Иван-царевич отправился птичку ловить; пришла темная ночь, птичка порхнула в лес и пропала, а Иван-царевич остался один. Ходил он по лесу, не нашел ничего. «Ах, — говорит, — господи, что здесь нет ничего!» Только проговорил это, эта самая тропинка явилась перед ним, он пошел по ней. Когда подходит к той самой хижине, куда его братья подъехали: «Слава тебе, господи! Теперь жить могу, попал на жилье!» Входит в эту самую хижину, и сидит там этот самый старик. «А, — говорит, — Иван-царевич! Сколько лет я тебя ждал, насилу дождался. Что ты волею или неволею или своею большою охотою, дело пытаешь или от дела лытаешь?» — «Ах, — говорит, — дедушка! Я, — говорит, — не то что неволею, а больше своею охотою, и дело пытаю и от дела лытаю!» — «Вот, — говорит, — Иван-царевич! Я таких людей люблю, которые покорны старым людям. Иван-царевич, ты, — говорит, — есть хочешь, устал?» — «Да, — говорит, — устал я, целую ночь ходил!» Тотчас старик закричал, чтоб явилось двое кресел — и явилось двое кресел, и явились разные напитки, кушанья. И явилось все, и невидимо, кто что подавал. Только напились, наелись, после того музыка загремела. Когда музыка отошла: «Теперь, — говорит, — вы напились, наелись, ложитесь спать, а утром встанете, что будет, сами увидите!» Когда поутру Иван-царевич просыпается, видит, что он в таких палатах лежит, что чудо, и слуги ходят. Подходит к нему старик: «Иван-царевич! Вставайте, — говорит, — самовар готов!»
И так он жил, веселился; прошло два месяца, а ему показалось — три дня. Наконец старик у него спрашивает: «Что, Иван-царевич, куда вы едете, куда путь держите и что вам нужно?» — «Я, — говорит, — еду: отец у нас стар, и прослышал он, что есть за тридевять земель, в тридесятом царстве Усоньша-богатырша, есть моложавые яблоки, живая и мертвая вода. Я еду доставать». — «Ах, — говорит, — Иван-царевич! Вам трудно достать, нечто я, старик, вам помогу, тогда вы можете достать!» Вдруг он говорит ему: «Ну Иван-царевич, смотри на меня!» Он на него смотрит, он с него портрет списал. Списал с него портрет, посадил Ивана-царевича на стол, очертил мелом вокруг его, дал ему портрет и часы. «Смотри, Иван-царевич! Ты можешь достать воды и моложавых яблоков только в двенадцатом часу. Когда подойдешь, встретишь: стоят два богатыря, у каждого по палице в пятьсот пудов, и никого они не пропускают. Ты проходи в двенадцатом часу, тогда они спят, и назад норови в этом же часу пройти. Когда ты пройдешь в сад, стоят два льва, друг друга немного не достают, и стоят они у колодцев, где живая и мертвая вода, они в это время спят, и ты пройдешь. А моложавые яблоки растут: у Усоньши-богатырши под мышками цветут дерева, а на этих деревах моложавые яблоки. Ты в эти же часы можешь и их достать! Смотри же, когда, — говорит, — яблоки возьмешь, больше ничего не делай, я тебя прошу».
Когда только лишь старик проговорил эти слова, дунул на него, и он явился в том государстве. Сейчас видит: вдали два богатыря, посмотрел на часы — то самое время, и те два богатыря спят.
Когда проходит несколько времени, приходит Иван-царевич тоже к царю, говорит: «Батюшка! Я хочу тоже ехать, может, погибну там, где мои братья погибли, может, привезу вам моложавых яблоков и живой и мертвой воды». А отец стал его упрашивать: «Ах, милой мой сын! Как же я тебя отпущу? Ты еще молод, нигде еще не бывал! Я, — говорит, — очень стар, помру, на кого же я царство оставлю?» Сколько он ни останавливал, ни удерживал, не мог удержать — отпустил. Призвал генерал-адмирала: «Как можно, — говорит, — берегитесь того места, откуда у вас корабль несется!» Отслужили молебен, и отправились они с генерал-адмиралом.
Когда едут сутки, другие, на третьи сутки опять понесся корабль их. Тогда генерал-адмирал приказал отпускать паруса, якори бросать, а Иван-царевич говорит: «Не нужно ничего, пускай несется». Понесся их корабль к этому самому острову. Генерал-адмирал говорит: «Вот ваши братцы на этом острове пропали!» — «Ну, — говорит, — когда мои братья на этом острове пропали, пойдем на этот остров с тобою!» Пошли они на этот остров и видят то же самое: плоды, птички поют. Иван-царевич удивился: «Ах, — говорит, — генерал-адмирал! Если б я не поехал сюда, никогда бы я того не увидал!» Ходили они, ходили по острову. Вдруг явилась эта самая же птичка. Он за этой птичкой стал ходить, генерал-адмирал и говорит: «Иван-царевич! Не ходите за этой птичкой, за ней ваши братья ходили, пропали!» — «Ну, когда мои братья за этой птичкой пропали, не замай же, я их найду или вместе умру!» Потом говорит он генерал-адмиралу: «Отправляйся, генерал-адмирал, на свой корабль, жди меня три месяца, прождешь три месяца, жди три недели, прождешь три недели, жди три дня. Прождешь три дня, отправляйся в свое царство».
Генерал-адмирал пошел на корабль, а Иван-царевич отправился птичку ловить; пришла темная ночь, птичка порхнула в лес и пропала, а Иван-царевич остался один. Ходил он по лесу, не нашел ничего. «Ах, — говорит, — господи, что здесь нет ничего!» Только проговорил это, эта самая тропинка явилась перед ним, он пошел по ней. Когда подходит к той самой хижине, куда его братья подъехали: «Слава тебе, господи! Теперь жить могу, попал на жилье!» Входит в эту самую хижину, и сидит там этот самый старик. «А, — говорит, — Иван-царевич! Сколько лет я тебя ждал, насилу дождался. Что ты волею или неволею или своею большою охотою, дело пытаешь или от дела лытаешь?» — «Ах, — говорит, — дедушка! Я, — говорит, — не то что неволею, а больше своею охотою, и дело пытаю и от дела лытаю!» — «Вот, — говорит, — Иван-царевич! Я таких людей люблю, которые покорны старым людям. Иван-царевич, ты, — говорит, — есть хочешь, устал?» — «Да, — говорит, — устал я, целую ночь ходил!» Тотчас старик закричал, чтоб явилось двое кресел — и явилось двое кресел, и явились разные напитки, кушанья. И явилось все, и невидимо, кто что подавал. Только напились, наелись, после того музыка загремела. Когда музыка отошла: «Теперь, — говорит, — вы напились, наелись, ложитесь спать, а утром встанете, что будет, сами увидите!» Когда поутру Иван-царевич просыпается, видит, что он в таких палатах лежит, что чудо, и слуги ходят. Подходит к нему старик: «Иван-царевич! Вставайте, — говорит, — самовар готов!»
И так он жил, веселился; прошло два месяца, а ему показалось — три дня. Наконец старик у него спрашивает: «Что, Иван-царевич, куда вы едете, куда путь держите и что вам нужно?» — «Я, — говорит, — еду: отец у нас стар, и прослышал он, что есть за тридевять земель, в тридесятом царстве Усоньша-богатырша, есть моложавые яблоки, живая и мертвая вода. Я еду доставать». — «Ах, — говорит, — Иван-царевич! Вам трудно достать, нечто я, старик, вам помогу, тогда вы можете достать!» Вдруг он говорит ему: «Ну Иван-царевич, смотри на меня!» Он на него смотрит, он с него портрет списал. Списал с него портрет, посадил Ивана-царевича на стол, очертил мелом вокруг его, дал ему портрет и часы. «Смотри, Иван-царевич! Ты можешь достать воды и моложавых яблоков только в двенадцатом часу. Когда подойдешь, встретишь: стоят два богатыря, у каждого по палице в пятьсот пудов, и никого они не пропускают. Ты проходи в двенадцатом часу, тогда они спят, и назад норови в этом же часу пройти. Когда ты пройдешь в сад, стоят два льва, друг друга немного не достают, и стоят они у колодцев, где живая и мертвая вода, они в это время спят, и ты пройдешь. А моложавые яблоки растут: у Усоньши-богатырши под мышками цветут дерева, а на этих деревах моложавые яблоки. Ты в эти же часы можешь и их достать! Смотри же, когда, — говорит, — яблоки возьмешь, больше ничего не делай, я тебя прошу».
Когда только лишь старик проговорил эти слова, дунул на него, и он явился в том государстве. Сейчас видит: вдали два богатыря, посмотрел на часы — то самое время, и те два богатыря спят.
Страница
2 из 5
2 из 5
