Данную историю я знаю со слов аж трех человек — моих родителей и бабушки. Впервые этот жутковатый случай мне рассказала именно бабуля по матери. Мне тогда было лет, наверное, десять — одиннадцать. Признаться, долго я еще ходила под впечатлением от услышанного, даже стала бояться темных комнат, хотя вроде бы уже переросла свой страх перед темнотой и всякими детскими страшилками…
Добавить в моё избранное
1 мин, 56 сек 41
Итак, дело было в Сызрани в конце 70-х годов, еще до моего рождения — родители только-только успели пожениться и переехать в другой город. И вот случилось несчастье — от рака умер мой дедушка. Срочно вызвали телеграммой маму, с ней, конечно, же, приехал и папа, который был очень привязан к тестю. Умершего, как полагается, обмыли, одели в новую чистую одежду и положили в гроб, который был поставлен на столе в зале (самом большом помещении в доме). Так как в родительском доме мамы было только две комнаты, и вторая комната была смежной с залой, то бабушка с родителями решили ночевать на кухне — благо, та была довольно большой, с парой диванчиков-топчанов.
И вот наступила ночь перед похоронами. По словам бабушки, никогда в жизни ей не было так страшно, как тогда. «Вот мы легли спать, погасили свет. Ну, в комнате с покойником-то, конечно, оставили включенным — так положено. Только засыпать стали, и тут вдруг в буфете посуда начала звенеть, как будто трясет его кто. Потом как загремит! Словно уронили шкаф на пол вместе со всеми чашками и тарелками!» — вспоминала бабушка.
«Сразу все вскочили, свет зажгли, глядь — буфет стоит на своем месте и вся посуда целехонькая… Посидели мы, посидели, да и снова легли. Не прошло и пяти минут, как опять вскочили и лампу зажгли: почудилось нам, будто бензопилу включили и режут буфет напополам. Зажигаем свет, и опять все в порядке. Долго боялись свет гасить, но ближе к утру все-таки сморило нас. И вот сплю я и сквозь сон слышу, что со стороны зала слышится звон. А зал-то выходил второй дверью на веранду застекленную. И ощущение такое, словно кто-то забрался туда и начал остервенело крушить стекла. Вскочили мы и бросились в комнату. А веранда-то целехонька…».
В общем, в ту ночь они практически не спали: сначала не давали спать все эти потусторонние звуки, потом уже сами просто не могли. Когда я стала постарше, я пришла к выводу, что бабуля могла что-то и приукрасить по причине своей впечатлительности. И пристала с вопросами к родителям. Мама призналась, что не помнит всего, что тогда происходило, потому что очень сильно горевала по отцу, но случай с разбиваемыми стеклами ей прочно врезался в память. Папа сначала отмахнулся от расспросов — дескать, все это от нервов женщинам показалось, — но потом по секрету все-таки сказал, что действительно в доме тогда творилась какая-то чертовщина…
И вот наступила ночь перед похоронами. По словам бабушки, никогда в жизни ей не было так страшно, как тогда. «Вот мы легли спать, погасили свет. Ну, в комнате с покойником-то, конечно, оставили включенным — так положено. Только засыпать стали, и тут вдруг в буфете посуда начала звенеть, как будто трясет его кто. Потом как загремит! Словно уронили шкаф на пол вместе со всеми чашками и тарелками!» — вспоминала бабушка.
«Сразу все вскочили, свет зажгли, глядь — буфет стоит на своем месте и вся посуда целехонькая… Посидели мы, посидели, да и снова легли. Не прошло и пяти минут, как опять вскочили и лампу зажгли: почудилось нам, будто бензопилу включили и режут буфет напополам. Зажигаем свет, и опять все в порядке. Долго боялись свет гасить, но ближе к утру все-таки сморило нас. И вот сплю я и сквозь сон слышу, что со стороны зала слышится звон. А зал-то выходил второй дверью на веранду застекленную. И ощущение такое, словно кто-то забрался туда и начал остервенело крушить стекла. Вскочили мы и бросились в комнату. А веранда-то целехонька…».
В общем, в ту ночь они практически не спали: сначала не давали спать все эти потусторонние звуки, потом уже сами просто не могли. Когда я стала постарше, я пришла к выводу, что бабуля могла что-то и приукрасить по причине своей впечатлительности. И пристала с вопросами к родителям. Мама призналась, что не помнит всего, что тогда происходило, потому что очень сильно горевала по отцу, но случай с разбиваемыми стеклами ей прочно врезался в память. Папа сначала отмахнулся от расспросов — дескать, все это от нервов женщинам показалось, — но потом по секрету все-таки сказал, что действительно в доме тогда творилась какая-то чертовщина…
